Путешествие к живым - [44]

Тапубхаи неграмотен, как и его жена. Новые идеи до него еще не дошли. Поскольку он не прошел государственной переписи и живет далеко от места, где родился, его имя пока не фигурирует в избирательных списках. Несколько лет тому назад он вступил в профсоюз железнодорожников. Требования Тапубхаи нетрудно сформулировать: он хотел бы получать побольше денег.

Тапубхаи задолжал триста рупий. Когда его старший сын женился, пришлось справить свадебный наряд невесте, купить украшения, дать денег отцу девушки. В Индии и до настоящего времени брак, даже в самой бедной среде, — торжественная церемония. В жизни, полной голода и нищеты, останется по крайней мере воспоминание об одном сытном и торжественном дне.

Тапубхаи сияет. Я догадываюсь, что рождение этого ребенка тоже внесло немного счастья в его жизнь. Его жена и новорожденная дочь лежат в настоящей кровати, заправленной простынями, в окружении врачей и сиделок. Остальных детей Бханибаи рожала в неосвещенном доме, с помощью местной повитухи, которая упиралась двумя руками в живот роженицы. Во тьме слышались крики, стоны… Здесь же все бело, тихо, покой женщины охраняют, ей кладут ладонь на лоб, подают пить. К ней относятся так, словно, сама того не подозревая, она совершила нечто необыкновенно важное, приковывающее к ней внимание тех, кто до сего времени, казалось, вовсе не замечал ее. С организацией этой новой больницы всякий, кто в нее ложится, превращается в «важного господина».

Много времени пройдет, прежде чем Тапубхаи, Бханибаи и им подобные поймут, что внимание, оказываемое им в таких случаях, означает не больше, чем отеческую заботу государства либо проявление международной филантропии, и что, так или иначе, эта больница — их благо. Много времени пройдет, прежде чем эти простые мужчины и женщины отрешатся от жизни, в которой им все говорит, что они забыты, и освоятся с жизнью, окрашенной в яркие цвета, в которой с их существованием будут считаться, где пойдет в счет каждый удар их сердец, где пойдет в счет их смуглый малыш-крикун.

В педиатрическом отделении больницы маленькие пациенты лежат в высоких кроватках. Матери пришли их навестить, но им не хочется уходить. Устав от бодрствования, они укладываются на блестящий плиточный пол между кроватями. Над ними их дети в белых ночных рубашках, на белых простынях. Рядом с этими одетыми в белое, ухоженными, чистыми детьми свернувшиеся на полу индийские матери в поношенных сари похожи на нищенок.

Мы провожаем Тапубхаи до дома. Мимо проходят поезда. Эти индийские поезда, очень душные, пыльные, набитые пассажирами, напоминают не столько о путешествии, сколько об эвакуации.

Мы долго беседуем с путевым сторожем. Он говорит о своей жизни просто, без прикрас. Я собираю материал для книги — свидетельского показания, куда войдут лишь впечатления очевидца. Легко писать о воздухе, о воде. Но попробуйте рассказать всю правду о человеке — все, о чем еще никогда не упоминалось вслух. Какой сердечный жар потребуется для этого, какая воля к справедливости!

Удовольствуюсь передачей того, что видел собственными глазами.

В этом процессе судьи бесстрастны, пострадавшие незлопамятны, обвиняемые невозмутимы, а свидетели более холодны, чем мертвецы.

СОМАЛИ ЭФИОПИЯ

Ветер Могадишо

Женева, Париж, Рим, 17 января 1957 года. Из Рима мы вылетаем в Могадишо. Я избрал Восточную Африку прежде всего потому, что о ней мало говорят. Мне кажется, объяснить эту несправедливость можно тем, что Сомали и Эфиопия в этнографическом отношении не характерны для африканского континента — их нельзя отнести ни к Востоку, ни к Черной Африке. У эфиопов и сомалийцев черная кожа, но правильные черты лица, прямой нос, тонкие губы. Сомалийцы исповедуют ислам, а эфиопы — христианство. Словом, эти народы озадачивают. Кроме того, Восточная Африка отвечает духу моей поездки, поскольку ее география, условия жизни ее обитателей порождают некоторые экономические и санитарные проблемы частного порядка, разрешением которых сейчас занимаются международные организации.

В Итальянском Сомали[4] я не столкнулся ни с одной из бригад Всемирной организации здравоохранения, встречавшихся прежде на моем пути и облегчавших мне знакомство со странами Азии. Специфика работы в этом районе определяется тем, что три четверти его населения — кочевники. Лечить людей, ослабевших от недоедания, не имеющих понятия о гигиене, — задача, требующая иногда сверхчеловеческих усилий, в этом я имел возможность убедиться далеко не один раз. Помимо того, что население Сомали в большинстве своем находится в бедственном положении, оно к тому же еще и кочует, следовательно, оно неуловимо. Кочевой образ жизни характерен не только для Сомали. Он существует повсюду на Востоке и в многочисленных районах Африки; к сожалению, в этих-то районах и свирепствует малярия. В результате создается ситуация, крайне затрудняющая работу санитарных организаций.

19 января. Итальянское Сомали — страна частично экваториальная. На юге, у границы с Кенией, живет население, близкое по своим расовым признакам к великим семьям Черной Африки — к банту. Столица страны, Могадишо, город чисто сомалийский, несмотря на пережитую им итальянизацию. Белый город раскинулся на берегу Индийского океана, холодного и синего даже в жаркую погоду. Мы выходим из самолета. Нас встречает восточный ветер. Этот ветер называется «asiab», он дует с декабря по март, весь засушливый сезон. А выше полыхает раскаленное небо.