Путешествие к живым - [36]

Вчера вечером, впервые приблизившись к реке, я пришел в ужас. Вода Ганга, почти уснувшая у берега, отяжелела от грязи, гвоздик и отбросов. И тем не менее усеивавшие берег люди погружались с головой в воду, по нескольку раз полоскали рот. Сегодня утром, когда мы присоединились к врачу и его помощникам, я обратил внимание, что у них еще мокрые волосы. Они, врач мне признался, успели выкупаться до нашего приезда. Но ведь речная вода, должно быть, кишит микробами? Врач признает это. Он говорит, что, по-видимому, жители Бенареса и все паломники Индии за отсутствием другой божьей благодати обладают иммунитетом. Или принципы европейской гигиены не абсолютны?

В этой стране, как и во многих других, бесполезна всякая медицина, которая пытается подменить приспособляемость организма. Медицина должна сыграть свою роль в тог момент, когда человеческий организм исчерпал свои внутренние силы и стал беззащитным. В водах Ганга жителям Бенареса не грозит опасность. Ганг — божество, холодное божество, но оно развило в организме индийца сопротивляемость к бактериям. Впрочем, болезни Индии не щадят и Бенареса, наплыв людей представляет благодатную почву для инфекций. Последняя эпидемия вспыхнула в нем два года тому назад. Это была оспа. Попробуйте-ка сделать прививку тысячам людей, пришедших неведомо откуда, приютившихся неведомо где, рассеянных по лабиринту четырехсоттысячного города! Кроме того, обязательная прививка мешает передвижению людей, а Бенарес в основном живет за счет паломников.

Не так давно в Аллахабаде, другом священном месте, совсем недалеко отсюда, было решено провести обязательную противохолерную прививку среди миллиона верующих, собиравшихся посетить город по случаю религиозного праздника. Отцы города, предприниматели, торговцы вложили немалые средства, готовясь к встрече паломников. Однако, прослышав о прививке, большинство паломников отказалось от поездки в Аллахабад, что повергло город в настоящую финансовую катастрофу. В прошлом году санитарные правила были смягчены: прививка стала добровольной. Паломники снова хлынули в город, но вспышка холеры унесла триста жертв.

Это дает нам представление об индийской действительности, пренебрегать которой было бы опасно. Конечно, не следует преувеличивать весомость спиритуалистических учений этой страны. Тем не менее, они существуют, и медицине нередко приходится с ними сталкиваться. Наука восстает против богов, но здесь одна сила противостоит другой. В Индии наука еще не очень прочно стала на ноги. Она предоставляет людям полную свободу, а при таких условиях величие богов только возрастает.

20 декабря. Последний вечер в Бенаресе. Я прогуливаюсь с главным врачом города. Мы проходим по узким улицам, оживленным пестротой шелков и веселыми огнями многочисленных палаток. Людей множество, но все они не те, которые встречались нам утром. Это праздная толпа, вызванная к жизни благодатью почти итальянского вечера. Она состоит из таких же людей, как я, как мы. Однако я знаю, что недалеко отсюда, позади домов, во тьме, обнявшей реку, трещат костры, распространяя запах кедра и смерти. Я не хочу забывать об этих траурных огнях и о молитвах. Я принимаю все истины, даже если они жгут. И тем не менее мне нравится мечтать об Индии, лишенной тайн.

Врач говорит мне, что он тоже мечтает о жизни без тайн. Он интересуется научным прогрессом, что не мешает ему каждое утро совершать омовение в Ганге. Это напоминает попытку утонуть, не захлебнувшись.

Мы уныло жуем бетель, сдобренный какими-то душистыми приправами. На душе у меня тревожно, но я говорю себе, что в конце концов Бенарес всего только один из городов земли, а Ганг — лишь одна из рек. Я убеждаю себя, что все увиденное мною — не более чем кошмарный сон. Индия живет, вот она, вокруг нас — шумливая, сильная. Ее глаза, ее тело и легкие будут излечены. Ее кожа, ее кровь и земля — будут здоровы. Ее небо станет светлым.

Урок Сингур тханы

Калькутта. 22 декабря. Между аэродромом и пригородами протянулись своего рода бидонвилли. В них живут беженцы из Пакистана, индусы, которым плохо пришлось в мусульманской стране. Ежедневно в Калькутту, и без того перенаселенную, прибывает около восьми тысяч новых жителей; многие из них ночуют на вокзалах, тротуарах — повсюду. Днем ничего не видишь, кроме движущейся толпы, ночью же улицы усеяны распростертыми телами. Точь-в-точь — поле битвы!

Над одним из протоков Ганга переброшен огромный чугунный мост. По нему, как по каналу, стремится другая быстрая нескончаемая река. Трамваи, всевозможные тележки, толпы пешеходов — все вместе заставляет непрерывно звенеть тяжелый металл. Мост вибрирует, живет одержимый этим вечным движением. Если прикрыть глаза, то по всей Индии только и услышишь, что оглушительный топот: шум людского потока, впадающего в вечность.

Ниже, по течению реки, возле самой пристани, к которой причаливают большие суда, вечно толпятся люди: они благоговейно погружаются во взбаламученную воду и под гул, доносящийся с моста, совершают священный обряд омовения. На желтых волнах покачиваются гирлянды гвоздик; они медленно плывут следом за груженными солью лодками, на которых поблескивают черные спины полуголых гребцов.