Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют - [69]

В 1964 году Берримен был трижды госпитализирован, продолжая непрерывно писать «Песни». Неудивительны его сокрушенные слова о Генри, что тот «теряет высоту»[284]; неудивительно его признание, что он «равнодушен ко всему, кроме виски и сигарет»[285]. Случались и хорошие новости; однако они не могли компенсировать неприятностей. 27 апреля «77 Песен-фантазий» были опубликованы. Рецензии были менее доброжелательны, чем ему хотелось бы, особенно Берримена задел отзыв его старого друга Лоуэлла: «На первый взгляд, это психическое расстройство и депрессия: невнятица, хаос и странность»[286]. Однако были критики — и даже среди поэтов, — которые поняли, что хотел сказать Берримен устами Генри. Адриенна Рич в Nation написала, что это «леденит кровь и обжигает»[287]. «Его книги, — отметила она, — обязаны своей красотой и своеобразием неподдельной отваге, которая выталкивается то смехом, то гневом, то сгустками нежности, то плевками отрицания». Приходили и другие утешительные новости. В тот год он получил премию Рассела Лойнса, а на следующий — Пулитцеровскую.

В 1965 году как успех, так и процесс саморазрушения набирали обороты. Расхаживая в носках по деревянному полу, Берримен поскользнулся и сломал левую руку. Своему другу Уильяму Мередиту он писал: «Я совершенно одурел от того, что в последнее время кочевал из больницы в больницу»[288]. Он получил стипендию Гуггенхайма для продолжения работы над «Песнями», а в 1966 году потратил эти деньги, чтобы провести с семьей год в Ирландии. В Дублине он встречался с поэтом Джоном Монтегю, который позднее не удержался от замечания:

Берримен — единственный известный мне поэт, для которого алкоголь был положительным стимулом. Он неимоверно много пил и без конца курил, но, похоже, это было неотъемлемой частью его рабочего процесса, сокрушением мозговых барьеров, когда он устремился к завершению «Песен-фантазий». Потому что я увидел человека положительно счастливого, с головой ушедшего в дело своей жизни, и с ним были его обожаемые жена и дочь[289].

Это была в лучшем случае лишь половина правды. 1 января 1967 года Берримен упал и повредил спину. В апреле он был госпитализирован в психиатрическую клинику для лечения алкоголизма. В мае он приехал в Нью-Йорк для получения премии Академии американских поэтов и остановился в памятном ему отеле «Челси», вновь оказавшемся для него несчастливым. Когда друзья увидели, что его вырвало кровью, они отправили его во Французский госпиталь. Он прошел лечение, но настоял на сохранении за ним права на полпинты виски, прямо в постели. И вот новая «Песня-фантазия»: «Он обо всем сожалел, глотая свою блевоту, / разочаровывая людей, подводя их и унижая / в дебрях души»[290].

Осенью этого же года у Берримена вышли «Сонеты» — те, что он написал еще в Принстоне, когда его роман с женой друга достиг кульминации. В 1968 году был опубликован второй том «Песен», «Его игрушка, мечта, отдых». На следующий год вышел полный сборник «Песен-фантазий». И снова хлынули награды и признание. «Его игрушка» получила Национальную книжную премию и премию Боллингена. Берримен был назначен регент-профессором по гуманитарным наукам в Миннесотском университете и читал лекции по всей стране. А 10 ноября 1969 года он попал в наркологическую клинику Хейзелден в Миннеаполисе с острыми симптомами алкоголизма и вывихом левой лодыжки после падения в ванной.

На сей раз он не проходил курса вытрезвления, его лишь поддерживали аминазином. Клиника Хейзелден была в числе первопроходцев на новом пути лечения алкоголизма. Тогда метод казался радикальным, теперь же широко распространен в терапевтических сообществах, члены которых проходят Двенадцать шагов Анонимных алкоголиков, слушают лекции и учатся — при постоянной постановке целей, проверке на прочность и саморазоблачении — сокрушать защиту, упорно возводимую их болезнью.

Это был непростой процесс избавления от привычек, укоренившихся двадцать лет назад; не будем забывать и о перенесенном в детстве ужасе. 1 декабря психотерапевт кратко записал свои впечатления о Берримене:

Пациент признает себя алкоголиком… Симптомы депрессии, тревожности, инфантильности, недостаток осмысления, высокий уровень художественных интересов, чувство отчужденности и зависимости… признает, что его одолевают страхи[291].

Выйдя из клиники, Берримен сохранял трезвость двенадцать дней, потом снова напился. Теперь его охватила эйфория работы: новая лирика, новое погружение в биографию Шекспира. В его письме Уильяму Мередиту звучат нотки одержимости:

У меня была лучшая зима, сколько я себя помню, — напряженнейшая работа над Шекспиром, исследование и критика, а еще новые стихи, «Влюбленный Вашингтон», которые продвигаются скачкообразно… мои два малоинтересных семинара в университете, один по «Гамлету», другой по американскому характеру. Читаю блистательную «Последнюю хронику» Троллопа, каждый день читаю Книгу Бытия, а еще «Ацтеков» Джорджа Вэйлента, это подготовка к трех-четырехнедельной поездке следующим летом в Мексику[292].

А 26 февраля 1970 года Берримен снова попал в больницу с такими гематомами на ногах, что не мог ни ходить, ни стоять. В течение следующих полутора месяцев он еще четыре раза оказывался в больнице, всякий раз лишь на время, необходимое для детоксикации, после чего опять напивался.