Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют - [67]
Загруженность работой была огромной, и в тот год он страдал жестокой бессонницей. Нередко он ночи напролет бродил по Детройту, приходил на занятия осунувшимся, в несвежей рубашке и читал перед студентами вдохновенные лекции, в которых упорно возвращался к Шекспиру и поэзии, много цитируя по памяти. Случалось, что во время лекции его начинала бить дрожь, он мерил аудиторию шагами, голос становился всё выше и выше по мере того, как его возбуждение росло. Случалось, что он терял сознание, едва вернувшись к себе на квартиру, которую он делил с супружеской парой. Вскоре Берримен стал считать свою работу в университете серьезной ошибкой, за которую он расплачивается «здоровьем, душой, временем». Он почти не ел, был подвержен галлюцинациям, и всё же не менял лихорадочного ритма чтения, преподавания и научной работы. Врач поставил ему предварительный диагноз: абсансная эпилепсия, а психиатр пришел к выводу, что он невротик и ему грозит неминуемый нервный срыв.
Как бы то ни было, Берримен кое-как наладил свою жизнь. В 1940 году он получил должность преподавателя английской литературы в Гарварде, где проводил немало времени с поэтами Робертом Лоуэллом и Делмором Шварцем; оба они серьезно пили и были психически неуравновешенными. В 1942 году он женился на Эйлин Маллиган, смышленой темноволосой девушке, ставшей впоследствии психоаналитиком. Несколько лет он читал лекции, потом они перебрались в Принстон, где Берримен преподавал писательское мастерство и одновременно работал над аналитической биографией Стивена Крейна, изучал «Короля Лира» и выпустил том стихов «Обездоленные».
Прежде Берримен выпивал только «за компанию», но события 1947 года спровоцировали перемены и в его творчестве, и в привычках. Он влюбился в жену одного из своих коллег, у них завязался роман, который он в то же самое время анализировал в цикле пылких сонетов. Именно тогда, как Берримен понял позднее, он начал пить всерьез: и чтобы заглушить чувство вины, и чтобы всколыхнуть пламя желания. С Эйлин они решили дело миром. В очень живых мемуарах, посвященных их общей с Джоном жизни, «Поэты в юности», она вспоминает Джона того времени:
То в истерическом возбуждении, то в подавленном состоянии, он страдал бессонницей, если же ему удавалось заснуть, его мучили кошмары, но ужаснее всего были его немыслимые, ни на что не похожие пьянки… Для Джона, взвинченного чувством вины и изнуренного борьбой с демонами, «прекрасное» мартини стало средством от похмелья, стаканчик-другой на ночь — от бессонницы[279].
В то время он начал поэму об Анне Брэдстрит — и биографию, и дань восхищения давно усопшей, да еще и переболевшей в юности оспой[280] поэтессе из Новой Англии. «Дань почтения миссис Брэдстрит» едва не убила его, но получилась прекрасной: горячей и одновременно изысканной. В ней сочетаются поразительное мастерство биографа и ощущение непостижимого родства душ живого и давно умершего человека. Поэт обращается к призраку Анны, магнетической силой своего обожания призывая ее вернуться:
Однако дальнейшее было печально. В 1953 году (год завершения поэмы) Эйлин ушла от Берримена, устав бороться с его тревожностью, пьянством, беспорядочными связями и мучительно переживаемым чувством вины. Он переехал в отель «Челси» в Нью-Йорке, где жил и его старый друг Дилан Томас. Четвертого ноября Томас потерял сознание, перебрав виски в баре «Уайт-Хорс», и был помещен в больницу Святого Винсента в Гринич-Виллидже. Несколько дней спустя Берримен зашел в ненадолго оставленную без присмотра палату и обнаружил Томаса в кислородной палатке мертвым с выбившимися из-под одеяла голыми ногами. Это было предупреждением — но оно, по-видимому, еще требовало истолкования.
В 1954 году Берримен вел семинары по писательскому мастерству в Айовском университете, где лет через двадцать Джон Чивер и Реймонд Карвер будут искать равновесия между своими пристрастиями и обязанностями. В первый же день он упал в своей новой квартире с лестницы, пробив стеклянную дверь и сломав левое запястье. Он начал преподавать с перевязанной рукой, вдохновенный и неутомимый как обычно, несмотря на надвигавшуюся депрессию. Поэт Филип Левин, один из его тогдашних студентов, писал позднее о своем бывшем учителе:
Джон Берримен
Он всегда входил в аудиторию очень возбужденный предстоящим занятием; в руках у него была пачка карточек с выписками, в которые он заглядывал редко. В частной беседе со мной он признался, что на подготовку к этим встречам у него уходили целые дни. По окончании занятия он уже находился в полуобморочном состоянии… Неважно, что вы слышали или читали о его пьянстве, безумии, непостоянстве, я заявляю вам, что зимой и весной 1954 года, живя в одном из самых унылых городов нашего сурового Среднего Запада, Джон Берримен никогда не пренебрегал своими преподавательскими обязанностями
