Путешествие из Петербурга в Нью-Йорк - [13]

Нет, дрыхните, не из твоего словаря. Да и голос другой, это мне спросонья померещилось. Вот когда я окончательно проснулся, глядя на собственные каракули, которые еще вопрос, разберу ли: «У тебя не плохой почерк, – говорила ты. – У тебя нет почерка». Как отличить сон от яви? Как отделить друг от друга? На 90 процентов человек состоит из воды и на 97 процентов из бессознательного и подсознательного. Вот почему отгадчики снов в таком фаворе – от Иосифа до Зигмунда.

– Откуда вы звоните?

– Как откуда? Из редакции.

– Да нет! Из какого города?

– С вами говорят из столицы нашей родины.

Без тени иронии. Скорее вызывающе, чем торжественно.

Хотел было возразить, что у меня теперь другая родина и другая столица, но этимологически она, пожалуй, права: родина у человека одна – там, где он родился. Человек без носа, человек без слуха, человек без тени, человек без почерка, а теперь вот и без родины.

– А куда вы звоните из столицы нашей родины? – путем наводящих вопросов, когда понял, что говорить с ней о часовых поясах – в деревянное ухо.

– В Нью-Йорк. А что, у вас там время другое, чем у нас!

Без никакой вопросительной интонации. Наоборот, с полной уверенностью, что весь мир живет по московскому времени. Живо представил эту московскую девицу, которая и о смерти знает, наверное, понаслышке, но не верит в свою собственную. Странно еще, что мы говорим на одном языке. На одном?

Я довольно успешно осваиваю новый русский, как иностранный, сочленяя его с классическим и выдавая эту словесную амальгаму за мой собственный, личный, индивидуальный стиль, за что получаю хвалу отовсюду, но главным образом от моих читателей слабого – слабого? – пола, из которых ни с кем, кроме разве что прелестной порывистой Нади Харитон, лично не знаком. Да еще с Наташей Годуновой из нью-йоркской «Комсомолки», но она с концами ушла в позднее материнство и воспринимает меня теперь скорее на обложке книги, чем снутри, а тем более снаружи в личку. Либо хвала от моего риполовского редактора Тани Варламовой, с которой нас связывали заочно-любовные отношения, но на очередной моей книге они сломались, и мы с ней разбежались, хотя вспоминаю о ее любовных эпистолах с ностальгическим чувством. Увы, ничто не вечно под луной – вот и отношения с Наташей Шапиро из ньюйоркского еженедельника «Русский базар» сходят на нет, а ведь она с дюжину лет печатала по два-три моих опуса в каждом номере во всех мыслимых и немыслимых жанрах и только один отвергла: «Нет, Володя, не отобьюсь…» Зато с другим редактором синеглазкой Мариной Райкиной уже больше года дружу через океан, хотя начались наши отношения с деловой переписки по поводу публикаций моих опусов в МК, где она редактор отдела культуры, но потом прикипел душой и глазом да еще учусь у нее русский новоречи с московским говорком и личным стилем и надеюсь, что эта приязнь взаимна, коли Марина мне недавно отвесила такой вот дюжий комплимент, востребовав иллюстрации к ее со мной интервью про моих покойных друзей – от Бродского и Довлатова до Эфроса и Окуджавы: «Жду фоток – героя и его подопечных гениев (сам такой же)». Даже если юмор, а все равно доброе слово и коту приятно.

Из Калифорнии от Асмик Давыдовой я получаю не только нежные письма, но и посылки с домашней вкуснятиной армянской готовки, пусть у меня и повышается от них сахар в крови, искусство требует жертв! Изумительная Зоя Межирова из штата Вашингтон, поэт, прозаик и эпистолярист, чувствует меня тоньше и глубже, чем я сам себя, – это не про Фета, а про нее написал Тютчев «иным достался от природы инстинкт пророчески-слепой», действие которого она распространяет не только на собственные стихи и прозу, но и на мои тексты, о которых она пишет, как никто:

Володя мой Соловьев,

Флейта, узел русского языка,

Бесшабашно-точных

Нью-йоркских рулад соловей,

Завязывающий Слово в петлю,

От которой

Трепещет строка,

Становясь то нежней, то злей.

А недавно у меня в заочных друзьях появилась поэт Наташа Писарева из Голландии, хотя родом она из Донецка, которая держит руку на пульсе моей по преимуществу автобиографичной прозы и находит, что «по языковому изложению и построению сюжета она похожа на внезапный порыв ветра, который врывается в сознание читателя, не давая ему опомниться от нахлынувшего потока свежего воздуха – это я метафорично позволяю себе выразить восхищение Вашим умением пользоваться нашим могучим и великим» – кстати, это как раз из ее отклика на газетную публикацию этой подглавки. Я уж не говорю про московского блоггера Софию Непомнящую – та и вовсе называет меня легендой своего поколения, того самого, с которым я ищу общий язык, и вряд ли тот мне кудос можно списать на ее мифоманию, которой у нее разве что чуток. Не путать с нимфоманией, хотя кто знает? Такой вот у меня виртуальный гарем – чем хуже реального, которого у меня нет?

И то: словесно обласкан женщинами разных возрастов со всех концов земли, кроме той единственной, чей любви напрасно добивался, а добился только физической близости: жены. Любовь не передается половым путем, пусть ты и уверяла меня в любви, но без влюбленности, которая досталась другим? Ставлю вопросительный знак, хотя следовало бы восклицательный, исходя из твоих проговоров наяву и твоих признаний в моих снах, а из моих сновидений на этот злое*учий сюжет можно составить целый сериал про тот южный е*анарий с его летним раскрепощением нравов и командировочной вседозволенностью. Вот мне и снились эти обрывистые сны с «продолжением следует» на самых если не пикантных, то двусмысленных местах, но никакого продолжения не было и быть не могло, как в том анекдоте: «Опять эта проклятая неизвестность!»