Он… приникает к губке. Рот у него дрожит. Вкус, должно быть, отвратительный… теплая горечь. Боже, ну почему они не могут дать ему нормальное питье, немного холодной воды? Неужели им неведома жалость…
ПРОФЕССОР, ПРИГОТОВЬТЕСЬ К ВОЗВРАЩЕНИЮ. ВЫ ТАМ УЖЕ ПОЧТИ СОРОК МИНУТ. ВСЕ, ЧТО НУЖНО, УЖЕ СДЕЛАНО.
Нет, не возвращайте меня, не сейчас. Еще немного. Совсем недолго. Со мной все будет в порядке. Клянусь вам, все нормально. Л-лишь позвольте мне… остаться здесь, с ним. Не забирайте меня сейчас. Прошу.
ПРОФЕССОР ИАИР.
Его глаза, его глаза… какие глаза! О, Господь мой на небесах, они смотрят прямо на меня! Он видит меня! Я уверен! Он меня видит!
МЫ ВОЗВРАЩАЕМ ВАС.
Нет, не сейчас. Я… я должен… я…
ТОЛЬКО НЕ ВЫХОДИТЕ ЗА ЭКРАН.
За экран? Да, наверное, я смогу… смогу…
ВЫ ВОЗВРАЩАЕТЕСЬ.
Нет! Нет, я пройду сквозь экран, если вы попытаетесь вернуть меня! Я… Клянусь, я так и сделаю, не трогайте меня!
ПРОФЕССОР, ПРЕКРАТИТЕ!
Я должен остановить их! Я обязан их остановить! Я ведь здесь, я могу его спасти! Могу! Почему бы мне не затянуть его к себе в экран и не спасти его?!
ИАИР. НЕ ТЕРЯЙТЕ ГОЛОВЫ!
Почему же нет, будь все проклято, почему нет! Я не могу просто стоять здесь и смотреть, как они его убивают! Он слишком чистый, слишком добрый. Я могу его спасти, я могу!
ИАИР, ВЫ СДЕЛАЛИ СВОЕ ДЕЛО! ДАЙТЕ ИМ СДЕЛАТЬ СВОЕ!
Нет!
ЗАПЕРЕТЬ ЭКРАН.
Что? Что вы делаете?
МЫ ЕЩЕ МОЖЕМ ЕГО ВЕРНУТЬ, НЕСКОЛЬКО СЕКУНД ЭКРАН ПРОДЕРЖИТСЯ.
Выпустите меня! Господи, помоги мне, освободи меня! Прекратите, вы не ведаете, что творите!
БЫСТРЕЕ!
Нет. Перестаньте, прекратите! Не забирайте меня! Нет!
ВНИМАНИЕ!
Они стащили его, обезумевшего и брыкающегося, с платформы. Отнесли в кабинет, уложили на кушетку, и доктор Рэндалл вколол ему успокоительного.
Через полчаса профессор Иаир пришел в себя настолько, чтобы выпить стакан бренди. Он сидел в большом кожаном кресле, глядя прямо перед собой пустым взглядом. Сознание не до конца вернулось к реальности, он все еще стоял на одиноком холме под Иерусалимом.
Иаир о многом хотел рассказать — кирпичики слов в здание истории. Он мог бы описать одежду, какую видел на Голгофе, повторить произнесенные там слова, описать сам момент во всей его грубой и безрадостной полноте. Рассказать, что именно то, как спешно его выдернули назад, и породило феномен, названный в Библии землетрясением и камнепадом.
Но ничего из этого он им не сообщил.
Он лишь сказал, что хочет пойти домой.
Профессор надел пальто, шляпу, галоши и вышел в серый день. Резиновые подошвы шлепали по наполовину раскисшему снегу, глаза всматривались в медленно опускающийся снежный занавес.
Все остальное и неважно, думал он. Правда или неправда — не имеет значения. Превращение воды в вино, очищение прокаженных, исцеление больных, хождение по воде, воскресение из мертвых — все это не имеет значения. Люди, живущие надеждой на материальные чудеса, всего лишь мечтательные дети, которые никогда не спасут мир.
Человек отдал свою жизнь за то, во что верил. Вот настоящее чудо.
Сегодня канун Рождества, самое подходящее время, чтобы обрести веру.
