Путешественник - [2]

— В качестве дополнительной меры безопасности тем не менее, — сообщил Рэндалл, — вы будете поддерживать с нами связь через нагрудный микрофон. Вам придется описывать нам все, что увидите. И еще. Если вы вдруг в чем-то засомневаетесь, если вас охватит нехорошее предчувствие, только скажите нам, и мы сейчас же вернем вас обратно. В любом случае, ваш, э… назовем его визитом… продлится максимум час.

«Час», — подумал Иаир. Более чем достаточно, чтобы развеять вековые заблуждения.

— При вашем здоровье, образовании, вашем опыте, — говорил Рэндалл, — у вас не должно возникнуть особых трудностей.

— Я хочу задать только один вопрос, — сказал Иаир. — Почему из множества событий вы выбрали именно это?

Рэндалл пожал плечами.

— Может быть, потому, что скоро Рождество.

«Сентиментальная чушь», — подумал Иаир.

Они миновали тяжелые металлические двери и оказались в лаборатории. Профессор Иаир увидел установленную на направляющих планках платформу, по ней сновали облаченные в белые халаты студенты-старшекурсники. Они закрепляли и настраивали какие-то цветные фонарики, лучи от которых соединялись в одной точке на платформе.

Филипс пошел к комнате управления, а Рэндалл поднялся вместе с Иаиром на платформу и представил того студентам. После чего лично проверил оборудование. Иаир в это время стоял рядом и, хотя ему удавалось сохранять внешнее спокойствие, чувствовал, как удары сердца сотрясают все его худое тело.

«Следи за собой, — твердил ему разум, — никаких эмоций. Вот, вот так уже лучше. Конечно, все это будоражит, но помни: тебя происходящее интересует с сугубо научной точки зрения. Чудо — это сам факт путешествия, а не момент, в который ты отправляешься. Годы работы доказывают это совершенно ясно. Нет там ничего такого».

Он все повторял себе эти слова и боролся с дрожью, пока лаборатория исчезала на глазах, словно кто-то закрашивал ее малярным валиком. Тяжко колотилось сердце, которое не убеждали рациональные доводы. Пустые слова: ничего такого, ничего такого. Это всего лишь казнь, просто казнь, всего лишь…

Я на Голгофе.

Судя по всему, около девяти утра. Небо ясное. Нет ни облачка, солнце сияет вовсю. Это место, так называемая Гора Черепа, — голая, лишенная растительности возвышенность примерно в километре от стен города. Холм находится на северо-западе от Иерусалима, на высокой равнине, расположенной между городом и двумя долинами, Кедрон и Енном.

Весьма убогая картина. Похоже на какой-нибудь пустырь в современном городе. Оттуда, где я нахожусь, видны кучи мусора, испражнения животных. В отбросах роются собаки. Крайне убогая картина.

На горе никого, за исключением двух римских солдат. Они устанавливают на вершине столбы, забивают их большими колотушками в заранее выкопанные ямы. Оглянувшись, я вижу, как несколько человек с трудом поднимаются в гору. Скорее всего, это зеваки, которые хотят занять место получше. Наверное, подобные люди находились во все времена.

Здесь жарко. Я чувствую это даже через экран. И еще запах. Он докучает больше всего. Жужжат огромные мухи. Они пролетают сквозь экран, вроде бы не встречая никакого препятствия. Полагаю, это значит, что люди могут делать то же самое.

СОВЕРШЕННО ВЕРНО, ПРОФЕССОР ИАИР[1].

Погодите. Я вижу облако пыли. Сюда движется процессия. Примерно десять-пятнадцать солдат, как мне кажется. И среди них трое осужденных. Двое, с виду очень сильные, идут впереди. А сзади идет… это он, он. Он… о, его скрыло облако пыли.

Те двое солдат закончили вкапывать столбы. Они надели доспехи и теперь стоят, опершись на мечи. Какой-то зевака спрашивает, когда все начнется. Один из солдат говорит, что уже скоро. Сейчас они…

ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ?

Нет-нет, я просто отвлекся. Прошу прошения. Еще не привык к тому, что нужно проговаривать все, что видишь.

Так вот, похоже, легенда о Симоне Киринеянине правда. Человек в хвосте процессии… он упал на колени. Этот крест… он, должно быть, весит килограммов сто. Человек не мог подняться, и солдаты начали его избивать. Но он все равно не встал. Очевидно, слишком ослаб. Солдаты заставляют кого-то из толпы снять крест с плеч человека. Тот поднялся и пошел вслед за Симоном. Я уверен, что это Симон Киренский. Хотя, конечно, доказать это невозможно.

Теперь процессия совсем близко. Я уже вижу двух осужденных. Крупные парни с волосатыми руками, одеты в грязные хитоны. Они, кажется, не испытывают никаких трудностей со своей ношей. Один вроде бы даже смеется. Да, так и есть. Он только что сказал что-то одному из солдат, и тот засмеялся в ответ.

Они почти подошли. Я могу…

Я вижу Иисуса.

Он идет, согнувшись, но видно, что он довольно высокий. Думаю, за метр восемьдесят. И худой. Он, похоже, постился. Лицо и руки почти белые от пыли. Он бредет, спотыкаясь. Только что закашлялся от пыли, набившейся в легкие. Его хитон тоже в пыли. И в пятнах. Судя по всему… в него швыряли навозом.

Лицо без какого-либо выражения. Совершенно пустое. Глаза безжизненные. Он смотрит прямо перед собой. Борода вся спутанная, волосы — тоже. Он выглядит так, словно уже наполовину мертв. Честно говоря, внешность у него… совершенно заурядная. Да, он…