Путешественник - [57]

— Это намек на мое состояние?

— Настолько скромный, насколько мне это удалось. Феликс горд, тем более что он небогат. Его гордость не позволяет ему принять от меня помощь, которую я не раз предлагал, дабы поправить дела его семьи, а они, как мне кажется, идут плохо. Представьте себе, что он собирается заняться землей, разводить коров и сажать овощи. Вы, по-моему, привыкли к совершенно иной жизни?

— Ваш Феликс случайно не последователь господина Руссо? — воскликнула девушка игриво. — Меня бы это огорчило, потому что он невозможно скучный…

— Ничего подобного я не замечал. Больше всего Феликс любит море. Но он уважает имя своего рода и поэтому хочет продолжить его, оставив своим детям положение, достойное этого имени…

— Понимаю. Однако вы напрасно терзаетесь, господин Тремэн. Я не настолько глупа, чтобы действовать с господином де Варанвилем напрямую. Что до моих вкусов, то вас ожидают сюрпризы. Но я пришла с вами говорить не о нас, и, будьте любезны, проводите меня по той аллее, что я вам недавно показала, я бы с удовольствием по ней прогулялась. Вместо ответа Гийом поклонился и подал девушке руку. Они медленно направились к выбранному месту. Несколько долгих минут мадемуазель де Монтандр молчала, о чем-то размышляя, и спутник не нарушал тишины. Лишь когда они достигли деревьев, Роза начала:

— Вы так рано уехали в тот вечер. Что вас заставило столь быстро удалиться?..

— Не так уж и быстро. Мы задержались на некоторое время около игравших за столом…

— ., и даже со мной не попрощались, хотя бы из вежливости! — продолжала Роза, сделав вид, что не заметила замечания Гийома. — Вы что же, забыли, что я хотела представить вас подруге?

— Когда вы отошли от нас, мадемуазель, ваша подруга, по-видимому, была не в том состоянии, которое лучше всего подходит для новых знакомств. Ведь она, если не ошибаюсь, плакала около увещевавшей ее канонессы?

— Все эти елейные старые девы воображают, что стоит лишь указать путь на Небеса и познать волю Господа, как тотчас удастся справиться с любым злом! — проворчала Роза. — Жизнь бедной Агнес и так безрадостна, но в тот вечер, у госпожи дю Меснильдо, отцу удалось превратить будущее дочери в кошмар.

— Ловкий ход, если я правильно вас понял?

— Тут не над чем шутить. В конце ужина несчастная узнала, что скоро выходит замуж.

— Это и есть ваше дурное известие? По-моему, на том же самом ужине было решено, что ей никогда не удастся этого сделать.

— Все быстро меняется, когда речь заходит об интересах господина де Нервиля. Он вдруг отыскал зятя. Беда в том, что претендент годится ей в отцы, если не в дедушки! Ведь он решил отдать ее за барона д'Уазкура. Но я должна вам объяснить! Вы его не знаете.

Будто в свете молнии Гийом мысленно увидел партнера Нервиля, этого пергаментного, изборожденного морщинами старика, на котором золота было навешено, как на мантии епископа.

— Знаю. И даже у него выиграл несколько луидоров… Эдакая разнаряженная развалина в широком, как плащ, парике?

— Совершенно верно. Он самый. Согласитесь, что Агнес было от чего лить слезы! Выйти замуж за человека, который на шестьдесят лет старше, вы представляете? Да хоть сотканного из золота!

— Представляю, как легко им будет кормить своих детей, — съязвил Гийом, не подозревая о том, что перефразирует слова Людовика XI. — Брак будет фиктивным, вот и все!

— Фиктивным? Вы хотели сказать, грязным! Этот голубчик получил воспитание при дворе регента. Говорят, что он привозит в свой замок девушек из Шербурга и Гранвиля, и что иногда даже пропадают крестьянки…

Таинственная, полная драматизма интонация Розы заставила ее собеседника улыбнуться.

— Что-то вы ударились в сказки! Хотите, чтобы я поверил в Синюю Бороду?

— Вас одного это забавляет! — воскликнула Роза с возмущением. — Надо быть Раулем де Нервилем, чтобы согласиться отдать свое дитя в лапы старому пауку. Тетушка моя целый день от возмущения падает в обмороки, и я вынуждена жить в запахе нашатыря. Должна, кстати, заметить, что госпожа маркиза д'Аркур была весьма шокирована и не скрыла своего чувства от недостойного отца. Она даже собирается уведомить об этом своего кузена, господина губернатора Нормандии, чтобы он вмешался, прекрасно зная о том, что это бесполезно…

— Отчего же?

— Потому что старик Уазкур знает, как себя обезопасить: он сделал Полиньяк своей хорошей подругой…

— Можно узнать, кто такая Полиньяк?

— Временами все же довольно тяжело говорить с человеком, приехавшим прямо из Индии! — вздохнула девушка. — Да будет вам известно, сударь, что Ла Полиньяк — это фаворитка королевы, с которой она делает что хочет, так что губернатору и в голову не придет рисковать своим авторитетом при дворе ради того, чтобы помешать кому-то уложить нежную девственницу в постель со старым сатиром, который всего три недели назад был в Версале. Вот почему я к вам приехала.

— Ко мне? — спросил Тремэн, опешив. — Но что я, по-вашему, могу сделать? Вы сами только что сказали, что я прибыл с конца света, и ваш мир для меня совершенно чужой.

— Я с этим не спорю! Но меня никто не переубедит в том, что если и есть человек, который в состоянии помешать этому браку, так это вы, и никто другой!