Путешественница. Лабиринты судьбы - [38]

Таким неожиданным образом была решена, пожалуй, самая трудная житейская сложность. Теперь мне не требовалось торопиться домой из госпиталя в страхе, что уже поздно и Брианна снова плачет в своей комнате, потому что ей не нравится нянька. Но девочка любит Фрэнка и, конечно, обрадуется, узнав, что сможет каждый день оказываться у него на работе.

– Почему? – прямо спросила я. – Я отлично понимаю, что ты совершенно не в восторге от моей медицины.

– Не в восторге, – с готовностью согласился он. – Но дело не в этом. Я прекрасно понимаю, что тебя все равно не остановить, и, видимо, единственная существенная помощь, которую я могу тебе оказать, – это помочь тебе добиться цели, причем с наименьшим ущербом для Брианны.

Он слегка помрачнел и отвернулся.

– Если он когда-либо чувствовал, что в его жизни есть что-то главное, то, ради чего стоит жить, то это была Брианна, – завершила Клэр.

Несколько мгновений она молча мешала ложкой какао, а потом задала неожиданный вопрос:

– А почему вы об этом спрашиваете, Роджер? Почему вас это беспокоит?

Он ответил не сразу, медленными глотками попивая какао, крепкое, темное, со свежими сливками и крупинками коричневого сахара. Реалистке Фионе было достаточно одного взгляда на Брианну, чтобы отказаться от попыток покорить Роджера через желудок, но как Клэр была врачом божьей милостью, так и Фиона – поваром от бога и просто не умела готовить плохо.

– Наверное, потому, что я историк, – после паузы сказал Роджер и глянул на Клэр поверх чашки. – Мне следует знать. Моя задача заключается именно в том, чтобы узнавать, как жили люди, что делали и почему делали так, а не иначе.

– Неужели вы считаете, что я могу об этом рассказать? – Она кинула на него короткий взгляд. – Или что я сама это знаю?

Он кивнул и опять отхлебнул глоток какао.

– Знаете, и получше многих. Доступные для изучения источники не обладают вашей… – Он помолчал, осмысливая подходящее слово, и затем расцвел в улыбке. – Я бы сказал, вашей уникальной точкой зрения.

Возникшее между ними напряжение неожиданно спало.

– Ну ладно! – рассмеялась Клэр и вернулась к чашке.

– Еще один существенный аспект, – произнес молодой человек, не сводя с Клэр глаз, – это ваша честность. Я думаю, вы не будете врать, даже если захотите.

Она коротко и сухо рассмеялась.

– А в этом, юноша, вы не правы: лгать может любой, если есть важная причина. И я тоже. Просто тем, у кого все видно по лицу, нужно заранее придумывать ложь и свыкаться с ней.

Она нагнулась к документам, лежавшим перед ней, и принялась медленно переворачивать страницу за страницей реестры прибытия и выбытия заключенных. Задача усложнялась тем, что не все тюрьмы королевства удовлетворительно управлялись и должным образом вели документацию.

Некоторые начальники не вели списки арестантов, а лишь делали записи о прибытии, отбытии или смерти наряду с прочими ежедневными записями; похоже, они не делали особого различия между смертью заключенного и забоем волов для прокорма остальных узников.

Роджер уже решил было, что Клэр прекратила разговор, но вскоре она вновь оторвалась от бумаг.

– Но вообще-то, вы абсолютно правы, – сказала она. – Я честна скорее из-за недостатка гибкости, чем от чего-то еще. Мне трудно скрыть свои мысли. И, по-моему, вы это понимаете, так как мы с вами в этом смысле родственные души.

– Правда?

Роджер почему-то обрадовался так, будто кто-то сделал ему нежданный подарок.

Клэр чуть заметно улыбнулась ему и кивнула.

– Конечно. Трудно сделать ошибку. Такие люди очень редки – те, кто немедленно говорит всю правду и о себе, и о тебе, и обо всем на свете. Я в жизни знала, пожалуй, лишь троих… а теперь уже четверых.

Она улыбнулась шире.

– Первый, конечно, Джейми. – Длинными пальцам она осторожно дотронулась до бумаг, казалось, она их ласкает. – Второй – фармацевт мэтр Раймон, я была знакома с ним в Париже. И мой друг по медицинскому факультету Джо Эбернети. Ну а теперь, к ним добавились вы.

Она допила какао, поставила чашку и открыто посмотрела на Роджера.

– Хотя и Фрэнк был прав по-своему. Если знаешь собственное предназначение, от этого не всегда легче, но ты хотя бы не тратишь время на вопросы и сомнения. Честность тоже не всегда облегчает тебе жизнь. Впрочем, думаю, если ты честен перед собой и знаешь, на что способен, несколько меньше вероятность, что ты будешь поступать не так, как следует, а затем сожалеть о жизни, потраченной зря.

Клэр отодвинула от себя стопку бумаг и придвинула следующую – подборку папок с логотипом Британского музея.

– Как это похоже на Джейми, – тихо проговорила она себе под нос. – Он не мог отказаться от дела, которое считал своим, какая бы опасность ему ни грозила. И думаю, он не считал, что прожил жизнь зря, – и все равно, какие невзгоды были ему уготованы.

После этого она надолго замолчала и погрузилась в разбор каракулей давно покойного клерка. Клэр продолжала поиски записи, которая могла рассказать, как жил и как умер Джейми Фрэзер, сколько он томился в узилище и узрел ли он свободу.

Настольные часы глубоким и мелодичным звоном, удивительным для их размера, пробили полночь. Вскоре они отбили четверть первого, потом половину… Шорох листаемых страниц не прервался. Наконец Роджер отложил очередную стопку и широко зевнул, не прикрывая рта.