Путём всея плоти - [7]

— Я тебе так скажу, Эдвард, — говаривал он, — старина Понтифик был не просто способный человек, он был талант, я других таких не знал.

Для меня, молодого человека, это было слишком.

— Батюшка мой дорогой, — отвечал я, — что он такого сделал? Ну, рисовал немного, но, даже расшибись он в лепёшку, разве выставили бы хоть одну его картинку в Королевской академии? Ну, построил он два органа, ну, мог сыграть менуэт из «Самсона» на одном и марш из «Сципиона»[5] на другом; ну, был хорошим плотником и изрядным остряком; он был хорошим человеком, этого достаточно. Зачем приписывать человеку больше, чем у него есть на самом деле?

— Сынок, — отвечал на это отец, — не суди по делам, а по делам в их связи с обстоятельствами. Смог бы Джотто, полагаешь ты, или Филиппо Липпи[6] выставить свою картину на выставке? Был бы хоть у одной из тех фресок, что мы ходили смотреть в Падуе, даже отдалённый шанс попасть на выставку сейчас, в наше время? Да эти академики так взбесились бы, что даже не отписали бы бедняге Джотто, чтобы приехал забрать свою фреску. Да что там! — продолжал он, входя в раж. — Если бы старине Понтифику да везение Кромвеля[7], он бы сделал всё то, что сделал Кромвель, и сделал бы лучше; а если бы у него были такие возможности, как у Джотто, он бы сделал всё, что сделал Джотто, и сделал бы не хуже; а так он был деревенский плотник, и я берусь утверждать, что он ни разу на протяжении всей своей жизни не сделал ни одной работы спустя рукава.

— Положим, — не соглашался я, — но мы не можем судить о людях с таким количеством всяких «если». Если бы старина Понтифик жил во времена Джотто, он мог бы быть вторым Джотто, но он не жил во времена Джотто.

— Я тебе так скажу, Эдвард, — возражал отец посуровев, — мы должны судить о людях не столько по тому, что они совершают, сколько по тому, что в них есть для того, чтобы совершать, и как они дают нам это почувствовать. Если человек сделал достаточно — в живописи ли, в музыке или в житейских делах, — достаточно, говорю я, чтобы я почувствовал, что могу ему доверять в минуту опасности, — всё, он сделал достаточно. Не по тому буду я судить о человеке, что он в действительности нанёс на холст, и не по поступкам даже, которые он запечатлел, так сказать, на холсте своей жизни, но по тому, какие я вижу в нем чувства и устремления… Если я вижу, что он воспринимает как достойные любви вещи, которые и я воспринимаю как достойные любви, я большего не прошу; и может быть, он говорил не слишком грамотно, а всё же я его понимал; мы с ним en rapport[8]; и я повторяю, Эдвард, старина Понтифик был не просто способный человек, но и самый талантливый из всех, кого я знал.

Против этого возражать уже не приходилось, и сёстры взглядами заставляли меня умолкнуть. Как-то так случалось, что сёстры всегда своими взглядами заставляли меня умолкнуть, когда я не соглашался с отцом.

— А его преуспевающий сынок, — фыркал отец, порядком взбудораженный. — Он не достоин ваксить своему отцу сапоги! Гребёт тысячи фунтов в год, тогда как его отец имел к концу жизни, может быть, три тысячи шиллингов. Да, он преуспевающий человек, но его отец, который ковылял по улицам Пэлема в своих серых шерстяных чулках, широкополой шляпе и коричневом сюртуке, стоит сотни таких джорджей понтификов со всеми их экипажами, лошадьми и напускными манерами. — Впрочем, — добавлял он, — Джордж Понтифик вовсе не дурак.

Что подводит нас ко второму поколению семейства Понтификов, которым нам пришла теперь пора заняться.

Глава II

Старый мистер Понтифик женился в 1750 году, но ещё целых пятнадцать лет у них с женой не было детей. К концу этого срока миссис Понтифик произвела фурор во всей деревне, явив безошибочные признаки готовности наградить мистера Понтифика наследником или наследницей. Все уже давным-давно уже считали её случай безнадёжным, и когда врач, которого она посетила по поводу известных симптомов, объяснил ей их значение, она очень рассердилась и прямо в глаза заявила доктору, что он городит чушь. В ожидании родов она палец о палец не ударила, и была бы совершенно к ним не готова, если бы соседки не смыслили в этих делах гораздо лучше её и не подготовили бы исподволь всё необходимое. Может быть, она боялась гнева Немезиды, хотя, уверяю вас, и понятия не имела, кто такая (или что такое) эта Немезида; может быть, она боялась, что доктор ошибся и над ней станут насмехаться; но, как бы то ни было, она никак не желала признать очевидное, да так и не признавала до самого конца, когда в одну снежную январскую ночь не пришлось спешно — настолько спешно, насколько допускают ухабистые деревенские дороги, — посылать за доктором. Когда тот прибыл, то застал на месте не одного нуждающегося в его помощи пациента, а двух, ибо уже родился мальчик, которого в надлежащее время окрестили Джорджем в честь Его — царствовавшего тогда — Величества.

Насколько я могу судить, Джордж Понтифик унаследовал большую часть своей натуры от этой упрямой старушенции, своей матери — матери, которая, хотя и любила во всём свете одного только своего мужа (да и того лишь в известном смысле), была нежнейшим образом привязана к нежданному дитяти своих преклонных лет, впрочем, не слишком это выказывая.