Путем актера - [26]

Мы выбрали “филармонию”. Эдик, немного суетясь, купил Оксанке шоколадку и бутылку “Арбатского”, Дима и Олександр на пару взяли одну “Гжелку”, Мисаил со вздохом “мне сегодня хватит” - взял два пива, мы с женой тоже, подумав, взяли три. Короче, бабка за дедку, дедка за репку - и опять хорошо загрузились. Более чем, особенно если учитывать поздний час и уже выпитое…

Да, я забыл рассказать, как отреагировали на Оксанку Дима и Олександр. Собственно, ничего особенного. Сначала они стали кричать Эдику - что ж ты от нас скрывал такую красавицу, а?! Потом по очереди поцеловали Оксанке руку, потом сказали двусмысленный комплимент и, хихикая, отошли. Я даже удивился - какие-то студенческие, прямо скажем, реакции, первый курс. Никогда не скажешь, что это выпускники прославленной школы МХАТ, а Дима к тому же участник известного ролика “Красный корабль”… Впрочем, возможно, они (особенно одинокий Дима) были разочарованы быстротой Оксанкиного самоопределения… Но, с другой стороны, тут с самого начала, как говорится, было без вариантов.

Стали решать, куда пойдем.

- Айда на Патриаршие! - сказал вдруг Олександр. - Пусть сегодня будет такой день, озерная школа. Мы проходили во МХАТе. Водсворт, Китс… Еще Шелли вроде… Или я вру. С утра на Голливудских… - Он оговорился, и все засмеялись. - Да, тьфу… с утра на Головинских прудах, а вечером на Патриарших.

И мы пошли по какому-то переулку, я забыл название, мимо Глазной больницы, потом мимо уругвайского посольства - и я в очередной раз подумал (часто там хожу) и даже сказал вслух - ё-моё, Уругвай. У-руг-вай! Вы представляете, где это? И как там - вообще?! Это же где Бразилия… Кстати, знаменитый писатель Борхес, по-моему, откуда-то оттуда.

Но народ не отреагировал должным образом на мои слова. По-видимому, все были слишком заняты собой. Оксанка только, проявляя женскую ограниченность, кокетливо переспросила у Эдика: “Уругвай - это где Латинская Америка?” И Эдик ей долго что-то обьяснял. Потом шли еще по какому-то тихому переулку, где стояли рядами спящие машины, и потом довольно быстро вышли в те самые исторические места, где начинается “Мастер и Маргарита”. Между нами, как, наверное, между всеми, кто сюда приходит, возник спор, где именно это было, где стояла та самая скамейка, а потом я вдруг вспомнил, глядя на Оксанку, крепко державшую Эдика под руку, как мы с женой пили пиво на этих прудах, всего-то год с небольшим назад, с этой же Оксанкой и оставившим ее ныне мужем, только на другой стороне. И как Оксанка отворачивалась от своего бывшего мужа и все время спорила с ним по пустякам, и это, оказывается, было не просто так - теперь он живет с другой женщиной и она, я вспомнил, жена говорила, одно время страдала, а теперь вот тоже с другим. И я подумал, что нет смысла спорить, где именно сидели Воланд и Бездомный, потому что все равно все это придумал Булгаков, раз в так называемой реальной жизни все так непостоянно и относительно, что иной раз невозможно понять, что было, а чего не было совсем - со-всем.

Народу, несмотря на поздний час, было много, но мы нашли свободную скамейку и сели. Кстати - если вы ждете, что сейчас начнет происходить какая-то “чертовщина” и что я буду делать эдакий “микс”, как сейчас модно говорить, по “Мастеру и Маргарите”, хотя бы мельком, то вы зря этого ждете; мы просто сели, как, наверное, десятки тысяч других граждан, бывавших в этих местах, просто тихо сели на лавочку, снова мимоходом вспомнив роман, потому что, с другой стороны, не вспомнить его тут было невозможно, но заката, слава Богу, уже не было, а была ночь, обычная московская ночь конца лета, довольно прохладная и звездная, мы откупорили девочкам вино и заговорили на какие-то совершенно посторонние темы. Эдик стал кокетничать с Оксанкой, Дима и Олександр сначала тоже немного позаигрывали с ней, а потом переключились на двух девиц на соседней лавочке, а Мисаил достал телефон и ушел звонить, и вернулся снова весь расстроенный и чуть ли не в слезах..

- Что случилось?

- Она. Опять она…

А у нас в это время снова пошел разговор о современном Кино и искусстве вообще. Что почем и зачем. И снова затронули фон К., и Эдик вдруг, с удивившей меня прямотой, которая, впрочем, возможно, обьяснялась присутствием Оксанки, сказал, что барство фон К. - напускное и что на самом деле он твердо знает, что можно и чего нельзя, и, по большому счету, не уважает свой народ (да-да!), и на том стоит вся их семья уже много-много лет.

Вот тебе и на.

Но Мисаил не обращал на наши разговоры никакого внимания, а стоял рядом и тихо стонал, раскачиваясь из стороны в сторону, как правоверный еврей на молитве: она мне сказала… а я ей сказал…

И тогда (наверное, от усталости) я вдруг предложил: а давай-ка я ей позвоню! Она над тобой издевается!.. Неужели ты не можешь один день провести с друзьями?! И Мисаил кивал: да-да, неужели не могу?! Один день. Всего один!.. С друзьями!..

А когда выяснилось, что Мишину подругу зовут, как одну мою бывшую знакомую, когда-то изрядно попортившую мне нервы, я еще больше распалился, да так, что даже Марина подозрительно на меня посмотрела и сказала: “Что это ты так? Ты кому звонить-то собрался?..” Но я уже никого не слушал и, отойдя немного в сторону, набрал номер, который дал мне Мисаил, и неожиданно для себя даже немного заволновался, когда на том конце довольно приятный женский голос сказал “алло?”. Но я справился с собой и сказал, что вот я Мишин друг и хочу поговорить, если вы, конечно, позволите… Поговорить о чем, спросили там. Черт возьми, я хочу поговорить с вами о своем друге, потому что уже полдня наблюдаю, как его мучают и трахают (ну этого я, конечно, не сказал) по телефону, а ведь он, если можно так выразиться, на работе, да-да, именно, можно и так сказать! И вот сейчас я хочу спросить: почему? зачем? за что все это?..