Путь в пантеон - [8]

Пытаясь сгладить впечатление, я пошутил, обращаясь к женщинам:

- Поверьте, эти мерзавцы, что пишут на стенах, все-таки делают полезное дело!

- Какое же? - растерянно спросила меня одна из девушек.

- Ну, если бы не они, неизвестно, сколько бы еще лет этот дом ждал бы обновление фасада.

Мило улыбаясь, мы проследовали к введенным буквально год назад движущимся тротуарам, что огражденными участками пересекали практически всю столицу.

Пока стальная полоса под навесом, превращаясь в ступени на подъеме и снова сглаживаясь в стальную реку, несла нас, я как мог, отвлекал женщин, показывая им освещенные исторические здания и памятники. На дворцовой площади мы сошли с полосы и преклонили колени перед памятником Первому Королю. Поднявшись, мы развернулись к освещенному дворцу. Каждый раз удивляюсь тому ощущению, что охватывает меня при виде этих башен близнецов. Две власти. Бога и его наместника. И в башне Бога, как и в башне Правителя, всегда горит свет, ибо и днем и ночью они думают о делах великих, благих для всего мира.

Срок Империи не закончился, как многие боялись, когда Бог сказал, что теперь народ, населяющий ее, обязан выбирать своего правителя на десять лет из прямых потомков домов Тиса и Апрата. Опять ставшее святым число два. Как и количество башен, эти числа олицетворяли собой два различных пути развития. Если Тисский путь вел к стальной машине управления всеми, кто живет на материке, то путь Апрата всегда стремился к развитию, прежде всего духовного мира, а не мира механизмов и совершенствования систем управления. Сейчас шла эпоха Тиса. И она откровенно поднадоела всем за исключением армейцев и других служб, что получали в свое распоряжения каждый день все новые и новые достижения науки и техники. Но уже почти года три не отправляются миссии на запад цивилизовывать дикарей-людоедов. Прекратились как-то сами собой теологические споры. Они выродились в подпольное, а от того ставшее почти модным, отрицание божественных заслуг. Даже я сам бывало, задумывался о том, что в принципе рано или поздно мы бы сами до всего этого пришли. Но я на службе и это мой сознательный выбор служить Империи и планете. Быть винтиком, что решает в той или иной мере задачи всего населения Ивери. Наверное, именно эта сознательность и самопожертвование определяет меня, как правящий класс. К примеру, тот же дворник обеспечен менее меня, но он может заниматься и коммерцией и прочими делами, а я даже думать не имею права о пополнении своего богатства сверх того, что дает мне Управление. Да планета оплачивает моих слуг, мои претензии на достойную жизнь, но я служу ей и не имею права даже отказаться, или подумать об отказе, выполнить приказ. Что легко сделает слуга, который просто может уволиться. Я честным образом уволиться не могу никак кроме, как по выслуге, иначе ни один из моих потомков не сможет служить государству. Это гражданская обязанность служить там, где тебя поставили и к чему ты более годен. И, как я ее выполню, так будут относиться к моим детям. Я видал тех безвинных кому запрещено, где-либо работать за исключением самых отвратительных мест. И все за то, что их отцы или матери наплевали на свой долг перед империей. Мне их, не смотря ни на что, жалко и я страшусь того, что мои потомки могут оказаться в такой ситуации без вины виноватых. Но Бог сказал, что детям нести ответственность за дела отцов, и так и идет, ибо это тоже дар, пусть и неприятный дар. А дары богов неотторжимы.

Нет, конечно, я мог бы, как говорит мой отец, уйти со службы по непригодности к ней. Для этого много было не надо. Достаточно было показать свою глупость, тупость и лень. И мне бы дали право самому устраивать свою судьбу. Все-таки кой-какие заслуги у меня имеются. Можно было бы уйти в коммерцию или производство. Но это не отменило бы презрительного отношения к моим детям, буде они захотят связать свою судьбу с моим бывшим делом. К ним так же буду относиться, как относились бы ко мне. Предвзято рассуждая, что и они окажутся со временем непригодными. Мой отец отлично служил империи, и никто не сомневался даже на первом году моей учебы в Академии, что я так же буду служить. Что мне дано достойное патриотичное воспитание. Столица тогда, во время учебы, даже не показалась мне чужой. У отца здесь оставалось много сослуживцев. Они, видя во мне достойного продолжателя моего воспитателя, во многом помогли мне обвыкнуться в главном городе Империи.

Восхищение, наверное, вот что, охватывало меня всегда, и когда я учился, и позже, при виде дворца Правителя. А стального цвета купол, что поднимался над оградой, вызывал суеверное трепетание. Колесница богов. Воздушный корабль, что по прихоти своих хозяев погружает их в ад Космоса и безопасно возвращает обратно.

Дамы охали и ахали восхищенно. А когда у ворот ограды дворца церемониально сдавали караул, дамы даже платочками махали вышколенным гвардейцам, что, не обращая на нас внимания, с гордостью делали свое дело. Они тоже служат государству и планете. С автоматическим оружием в руках они охраняют покой Богов и Правителя.

На площадь шумной компанией приехали на стальном тротуаре мои приятели - морские офицеры и господа Кронг и Ортанг. С ними были еще одни наши соседи - молодые супруги Просту. Он дипломат для урегулирования вопросов самоуправления на землях Лагги, а она полномочный представитель губернатора этих земель. Оба птенцы академии Апрата. Видно там они и нашли друг друга.