Путь в Колу - [35]
На другой день лыжный отряд вступил в пределы русской Лапландии и разграбил зимнее стойбище лопинов. Награбленную добычу грузили в нарты и связывали веревками, чтобы не растерять в пути лисьи, соболиные и оленьи шкуры.
И пока добирались до Печенгского залива, лыжники Клааса Торфинена пограбили еще полдюжины лапландских стойбищ. Оленеводы-лопины покидали свои зимние вежи и бежали от жестоких свейских воинов. Они угоняли оленьи стада и переселялись на новые места, ближе к Коле, под защиту стрелецких людей и Кольского воеводы.
Ворвавшиеся внутрь разоренного монастыря свейские воины загоняли монахов обратно в кельи, чтобы не мешали ломать замки на дверях монастырских подвалов и низких подклетей, которые остались в целости после прошлого разорения.
Клаас Торфинен приказал привести к нему старшего в монастыре монаха, чтобы выпытать у него, есть ли еще в подвалах золотые и серебряные изделия.
Отца Иллариона, дрожавшего от страха, выволокли двое лыжников на монастырский двор. Он был полураздет и только икал, глядя на разбойничавших в обители королевских воинских людей.
- Где золото... серебро где? Куда спрятаны дорогие камни? - требовал Клаас Торфинен.
- Оскудела обитель... от свейских ваших набегов, - пролепетал в ответ отец Илларион. - Нету ни золота, ни серебра, ни камней дорогих.
- Разломаем все ваши подклети и кельи, а разыщем спрятанное золото! орал на игумена Клаас Торфинен.
Лыжники, взломав дубовые двери монастырских подвалов, тащили оттуда меха, добытые монахами после последнего разора. Потом, когда грабить стало нечего, запылали разом деревянный братский корпус и покосившаяся колоколенка.
У СТЕН КОЛЫ
1
"...Как учинено было перемирье меж великого государя царя и великого князя Федора Иоанновича Всея Руси отчины со Свейским государством на четыре годы от Крещения ж Христова лета 7094-го до 7098-го году, что в перемирное время на обе стороны ни рати, ни войны не быти и порубежным людем обид никаких не делали, а в то время многие задоры и убытки починились в Поморских волостях свейскими воинскими отрядами пожогами, грабежом и убийством.
В июне месяце приходили свейские многие люди из каянских немцев в государеву землю, в Поморские волости да воевали вотчины Кереть, Печенгу, Ковду, Кандалакшу, Порью Губу, Умбу, людишек местных великое число побили, а иных в полон поимали, а животов их взяли по смете на 20 028 рублев. А после того в ноябре в 30 числе свейские же немцы воеводы Кавпеи приходили в Лопские погосты и к монастырю Печенгскому да тот монастырь сожгли, а старцев, слуг и трудников побили и многую казну монастырскую поимели церковного строения, и сосудов серебряных, и денег, и платья, и сукон, и соболей, и лисиц, и всякие мягкие рухляди, и хлеба, и соли на 45 107 рублев. Дворы многие и суда морские и речные пожгли и пограбили, а в тех судах товаров всяких по смете Кольской волости на 33 247 рублев.
А и в нынешнее время, как учинено перемирье под Ругодевом, от свейских людей многие задоры и убытки причинились.
Подьячий в Коле и государев верный слуга Иван сын Парфентьевич Махонин".
2
Казенную бумагу, в которой поименованы были все убытки, причиненные казне и поморским людям, повез в охваченную смутой Москву стрелецкий пятидесятник Спирка Авдонин.
Отправляя в дальнюю дорогу служивого, подьячий строго-настрого наказывал доставить письмо в государев Посольский приказ по зимнему санному пути, пока не вскроются реки. И вот уже скрылся возок в февральской заснеженной сутеми. Умолкли протяжные звуки колокольчика под расписной дугой. "Ох, далеко Москва! Две тысячи сто тридцать семь верст до нее! - вздыхал Махонин, шагая от острожных ворот, мимо лавок-амбаров, выстроившихся на берегу реки в виде буквы "Е" и называемых Гостиным двором. - А сколько на пути к стольному граду глухих болот под глубоким снегом, привольных рек, спящих подо льдом?"
В розово-сумеречном свете короткого зимнего дня смутно угадывались остроконечные крепостные башни да высокие колокольни соборной церкви Благовещения, а на пригорке - Никольской часовни. Четыре параллельные улицы спускались из глубины посада к реке, где стоял на дымящейся паром черной воде заиндевелый, с обледенелыми бортами трехмачтовый английский парусник.
У самого берега, прижавшись к деревянным причалам, выстроились в прерывистый ряд кочи и струги.
Воеводский двор, состоявший из трех высоких строений, красовался в центре острога. Узкие окна, затянутые прозрачной слюдой, выходили на Соборную площадь. Рядом с ним - приказная изба, таможня и подьяческая изба.
Двое писцов с раннего утра уже находились здесь. Один, длинноволосый и козлобородый, чинил перья, а другой - постарше годами - писал что-то, осторожно выводя на бумаге ровные буквы. При виде подьячего оба встали и, отвеся низкий поклон, проговорили:
- Доброго здоровьица, Иван Парфентьевич!
- Здорово и тебе тоже! - пробурчал в ответ Махонин и сбросил с плеча лисью шубу.
Со всех сторон везут в Колу оленьи шкуры, соболей, горностаев, красную рыбу, мамонтов бивень. Дабы не оскуднела казна, всему ведется здесь строгий учет. Не зря же писцам и подьячему платит жалованье воевода.
В сборнике повестей в остросюжетной форме, в динамике подчас трагически развертывающихся событий показано, как пробуждалось революционное сознание у матросов и прогрессивных офицеров царского флота, активно участвовавших после победы Октября в борьбе за утверждение Советской власти на Дальнем Востоке.Книга рассчитана на массового читателя.
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.