Путь отважных - [2]

О новых машинах и новых способах обработки металла и рассказывал Владимир Якумович ленинградским пионерам. А когда ребята уже собрались уходить с завода, один паренёк спросил:

— Владимир Якумович, сколько вам лет?

— Я ровесник нашего века, — ответил Владимир Якумович.

— Владимир Якумович, вы русский? — спросил другой школьник.

— Русский, — улыбнулся Карасёв.

— А почему же у вас отчество нерусское? Нет такого русского имени — Якум.

— Это верно, что нет, — ответил прославленный мастер. — Но раз уж зашла об этом речь, то слушайте. — И он рассказал ребятам о том далёком времени, когда его звали просто Володей.

Узнали ребята и о том, как Володя Карасёв стал революционным матросом и принял участие в Великой Октябрьской социалистической революции.

* * *

Мальчишкой жил Володя Карасёв в маленьком городке — Пензе. Отец его служил в магазине, который принадлежал богатейшему купцу Мартынову. Всё принадлежало тогда купцам да капиталистам, а рабочие люди жили очень плохо. Вот и Володина мать от тяжёлой жизни заболела туберкулёзом и умерла. А отец женился на другой. Несладко было Володе с мачехой, а главное, ни за что он не хотел называть её мамой. Ведь он хорошо помнил свою родную мать, помнил, как из соседней комнаты постоянно раздавался стук швейной машинки и тяжёлый надрывный кашель. Мать была портнихой и до последних дней работала через силу, превозмогая болезнь, чтобы помочь отцу прокормить семью.

А тут чужая злая тётка требует: зови её мамой!

«Как бы не так!» — думал Володя. И оттого что он не соглашался, ещё хуже относилась к нему мачеха. Нередко и колотушки выпадали на его долю. Нередко приходилось голодным уходить в школу. А отец? Отец почти не обращал внимания на Володю и его сестёр с тех пор как женился во второй раз. Да и некогда ему было. День-деньской тяжёлая работа, а когда вернётся поздно вечером домой — ребята уже спят.

Но однажды на праздник решил отец побаловать своего сынишку. Купил он Володе на ярмарке детский пистолет, который назывался «монтекристо». Стрелял этот пистолет дробинками довольно далеко. И такой славный был никелированный пистолетик — маленький и блестящий! Володя с ним не расставался даже ночью — под подушку клал. А днём постоянно носил в кармане.

Был Володя ростом мал. Частенько его обижали ребята постарше — и на улице и в школе. Дома тоже жизнь была нелёгкая. А с пистолетом Володя чувствовал себя как-то увереннее, смелее. Засунет руку в карман, почувствует холодок железа и сразу повеселеет. Всё-таки — оружие!

Как-то раз весной, когда уже отцвели яблони, сидел Володя в классе на первой парте у окна и думал: «На улице-то как хорошо! Вот бы на речку Суру сейчас!»

А по классу медленно расхаживал важный длинноволосый поп. Да, да — поп! Не удивляйтесь, ведь школы тоже были не такие, как сейчас. Володя учился в четырёхклассном церковноприходском училище. Учили там и письму и арифметике, но главным образом закону божьему. Скучный это был предмет, а главное, бесполезный — небылицы про бога и про святых, которые надо заучивать наизусть. Вот эту «науку» и вдалбливал поп ребятам.

А вдобавок была у попа препротивная привычка: рассказывает классу свои небылицы, а сам остановится около какого-нибудь ученика и давай его волосы накручивать себе на палец.

Так и на этот раз: захватил он своими толстыми перстами, поросшими рыжим пухом, довольно большую прядь Володиных волос и начал закручивать. Терпел, терпел Володя, а потом невольно дёрнулся. В руке попа остался клок волос, а Володя в этот момент совсем потерял соображение от боли. Не помня себя, выхватил он пистолетик да и выпалил в своего мучителя.

Что тут было! Дробинка попала попу прямо в лоб. Поп от. страха заревел как бык и свалился на пол, а Володя, не помня себя от ужаса, кинулся в окно.

Он упал со второго этажа на вскопанную под яблоней землю и почти не ушибся. Тут же вскочив, Володя бросился бежать. Он не думал ни о чём, а только бежал изо всех сил, не видя ничего вокруг себя. Когда Володя, задыхаясь, остановился, он был уже за городом у железнодорожной насыпи.

Что делать теперь? Что будет? Собственный поступок казался ему ужасным. Медленно бредя вдоль железнодорожного полотна, Володя думал о том, что домой возвратиться он не может. Ведь его обязательно выгонят из школы, да ещё, чего доброго, в тюрьму посадят. А если и не посадят, то всё равно жизни ему не будет. Крики мачехи, разъярённый взгляд отца, толстый отцовский ремень представились ему так ясно, будто он уже дома.

«Нет, — решил Володя, — уйду! Уйду навсегда — будь что будет! Хуже, чем сейчас, всё равно не будет!»

У станции на запасном пути стояли товарные вагоны. Это был воинский эшелон. Казаки покуривали, сидя на скамеечке под деревьями. Никто не заметил, как мальчишка забрался в вагон.

В вагоне — справа и слева — стояли лошади. Они мирно жевали, опустив морды в обгрызенные деревянные желоба. Посреди вагона, как раз против широких дверей, было навалено сено. Володя зарылся в эту кучу и притих. То и дело всхлипывая, он неотрывно думал о том, что произошло. Конечно, серьёзного вреда дробинка принести не могла, она с трудом пробивала сложенный вдвое газетный лист, но дело не в этом. Выстрелить в священнослужителя! Да мог ли он себе даже вообразить такое? Теперь Володя будет бездомным, может быть, он скоро умрёт с голоду где-нибудь под забором…