Путь к звёздам - [111]

— Ты — особенная, Саша. Не самая удобная. Уж точно не самая простая. Но особенная.

«Ну почему ты говоришь мне именно это?» — спросила она у него сердитым и в то же время умоляющим взглядом, ощущая, как сердце тревожно сжимается. — «Неужели так сложно разразиться парочкой проклятий и ругательств?!». Перед началом этого разговора она была удовлетворена спасительной недосказанностью, которая дарила наслаждение мгновением. Теперь — жаждала расставить все точки, чтобы поскорее пережить всю полагающуюся боль и пойти дальше. Но он вновь ставил на их месте троеточия.

— И что дальше? — спросила она слегка дрогнувшим голосом, сама не зная ответа, и тоскливо глядя на далёкий горизонт.

Возможно, в этот момент по её щеке и прокатилась слеза. А может она лишь желала этого, но не смогла её выдавить. Как же жаль, что она разучилась рыдать! Ведь со слезами выходит боль, которая бы иначе оставалась внутри.

— Не бойся. Я не стану всё усложнять, — наконец прервал невыносимую паузу Рикардо, делая то, что надлежало сделать мужчине.

С мягкой решительностью он преодолел расстояние, всё это время сохранявшееся между ними, и обнял её — уже совсем не так нежно и страстно, как всего лишь несколько минут назад, а скорее мягко и ободряюще.

— Раз так отчаянно бежишь, я не стану преследовать и ставить коварные капканы, — молвил он, позволяя её голове в последний раз полежать на своём плече под спокойный шум волн и крики чаек. — Раз так боишься того, что могло бы быть между нами — отпущу. Я не перестану относиться к тебе так, как отношусь. Не проси об этом. Но мне хватит самообладания, чтобы остаться тебе другом и единомышленником. Может, так мне будет даже легче смотреть на корабль, который покидает эту планету, в день, когда час пробьёт. Пока не уверен, что будет. Но надеюсь на это.

Уже гораздо позже Тёрнер подумала, что тот день был единственным за всё время их знакомства, когда он утратил свой магический дар читать её мысли и угадывать желания, напрочь не замечал её тайные и явные знаки «Прекрати!». Первый раз, когда он не сумел (или не пожелал?) искусно обогнуть все острые углы.

Он мог испортить всё и спугнуть её тысячу раз до этого. Бывали моменты, когда сделать это было гораздо проще. Но произошло это именно в тот день. И, если исключить вероятность того, что его всегдашняя прозорливость изменила ему, сгорев в фейерверке слишком сильных и необузданных чувств — может быть, Рикардо заранее знал, к чему приведёт этот разговор. Гораздо лучше её самой.

Глава 48: Буря новостей

Океанская яхта «Bebe Maria». Залив Сан-Маркус около берегов Бразилии.

17 ноября 2125 года. 20:00 по местному времени (23:00 по Гринвичу).

— Сложно будет расстаться с ним, — произнёс Рикардо, похлопав по корпусу «Curiosity». — Слишком много ассоциаций, правда?

— Его скоро увезут? — спросила она, проводя ладонью по гладкому телу батискафа.

— Да, на следующей неделе.

— Что ж. Значит это будет последнее твоё погружение, — сказала Тёрнер, а затем добавила, бодро подмигнув ему. — Не могу с уверенностью утверждать того же о себе.

Рикардо улыбнулся в ответ. Казалось, он собирался что-то ответить, но сдержался.

— Не думаю, что нам это понадобится, — произнёс он, когда Саша потянулась за гидрокостюмом.

Тёрнер, приверженная, как все астронавты, правилам техники безопасности, поморщилась.

— Этот батискаф на испытаниях погружался на дно Марианской впадины, Саша. А мы всего-то хотим посмотреть краем глаза на крабов залива Сан-Маркус, — убедительно молвил бразилец, состроив невинную мину.

— Ладно, — нехотя махнула рукой она, и попыталась пошутить: — Раз уж это будет последний наш совместный подводный вояж, так уж и быть, отправлюсь в него торжественно, в платье.

— Я всегда говорил, что, вопреки твоим представлениям, платья идут тебе ничуть не меньше, чем скафандры и мотоциклетные куртки.

«Curiosity» был способен погружаться под воду под управлением искина, или с экипажем из одного-двух человек. Когда на борту было двое членов экипажа, они размещались близко, но всё же на достаточном расстоянии, чтобы их плечи не соприкасались — так, как соприкасались их колени в маленьком батискафе Рикардо той зимой, перед погружением около Большого Барьерного рифа, когда они впервые были вместе.

Это воспоминание было приятным, но болезненным. Оно обожгло, как обжигает щеку последнее касание дорогого сердцу человека, который уходит, чтобы больше не вернуться. Стрельнув глазами в сторону мужчины, Саша попыталась угадать, коснулось ли это воспоминание и его. Но его черты казались непроницаемыми.

Три с половиной года они с Рикардо исправно делали вид, что между ними никогда ничего не было. Она играла этот спектакль гораздо прилежнее, чем он, из-за чего многие вокруг подозревали, что их тайная связь продолжается. Но их разрыв был реален, и ни разу с того самого дня они больше не переступали черту, хоть видеться им приходилось нередко.

За эти годы Саша не раз переживала неприятную, щекочущую глаза тоску — будто сердце начинало обиженно колотить её изнутри и нашёптывать: «А-ну верни всё как было!», не желая слушать пространных логических объяснений о том, что потакание страсти лишь принесёт боль. К этому чувству она привыкла. Но сегодня к нему примешалось нечто совершенно иное — холодное, скользкое, тревожно сжимающее изнутри желудок, словно щупальце спрута. Это был вирус, которым заразила её своими словами Рейчел.