* * *
— Да поймите, почтенные! — купец говорил неторопливо, всем своим видом выражая умиротворение, так что любой наблюдатель (а таких присутствовало довольно много, причём все неслучайные — встреча происходила у ворот села), не слыша слов, мог бы поклясться, что разговор не выходит за рамки обязательных дежурных любезностей. — Поймите! Не могу я вмешиваться! Это в статусе особых караванов особо прописано! Ваши дела с этими, — торговец покосился на группу вооружённых людей, стоявших в сотне шагов, — это только ваши дела. И их.
Хугус, староста Больших Ослов, и двое его сопровождающих — немолодые кряжистые мужики, заросшие бородами до самых глаз — переглянулись. Потом тот, что стоял слева, кашлянул:
— Кхм, это, почтенный Гарис, а если их всех… того? Мы бы и сами, конечно, но они наверняка кого-нить, да, это, того. А кто потом вдов с сиротами кормить будет?
— А кто потом моих сирот кормить будет? — с лёгкой ехидцей поинтересовался караванщик. — Когда меня, это, того? — передразнил он селянина. — Не сегодня, так через год или два, но слухи пойдут, и тогда что? Что тогда со мной за нарушение закона сделают, а? И кто тогда поможет мне, а?
Мужики дружно хмыкнули: своя рубаха ближе к телу, это понятно.
— Дык, а если охотников выкликнуть? Мож, пожелает кто, а? А мы бы с ними потом честь по чести, а?
Торговец задумчиво посмотрел на представителей деревенской власти:
— Охотников, говорите… А вы, почтенные, попробуйте его сиятельство спросить. Князя Гельда. Он с караваном как раз до долины ехал. Так что, можно сказать, уже сам по себе. У него и нежить ручная имеется, и сам он боец каких мало.
— Князя Гельда? — переспросил правый. — Это ко…
— Цыц! — рявкнул староста, заставив излишне говорливого невольно отшатнуться, затем опять повернулся к купцу: — Почтенный Гарис, а не подскажете, где нам господина Гельда найти?
— Так в лагере! — Гарис Люс кивнул в сторону каравана, располагающегося на стоянку, но не возле лагеря незваных гостей, как, возможно, те ожидали и надеялись, а с другой стороны деревни, в полусотне шагов от ворот. — Он сегодня, я так думаю, с нами заночует, а в долину уже завтра отправится.
Поблагодарив торговца и уточнив, сколько ослов и когда именно ему понадобится, крестьяне дружно порысили к каравану — не до демонстраций собственной значимости, незваные чужаки, всё ещё чего-то выжидавшие, могут и стрелами закидать. Однако не закидали, и староста со спутниками, добравшись до телег, облегчённо перевели дух: теперь не тронут. Разве что на обратном пути могут попробовать, но только себе хуже сделают — о том, кто такой на самом деле князь Гельд, в Больших Ослах знали лучше купцов и в его способности порвать самозваных «защитничков», как волк овцу, не сомневались. Осталось только с ним договориться: по слухам, доходившим от соседей, Гельд-младший торговался не намного хуже своего отца, Гельда-старшего, а старик славился умением выжать из просителя всё, что тот может заплатить, и ещё немного сверху. Потому для начала следовало сделать вид, что ничего особо важного не требуется — так, пустяк, сами бы справились, да просто как-то недосуг. Со старым выжигой это однозначно не прошло бы, ну так то со старым! Здесь же — молодой. Да ещё и мёртвый. Что он в живых понимает-то?
Однако спустя совсем немного времени выяснилось, что понимает вполне достаточно — вместо того чтобы торговаться самому, мертвяк доверил это слуге (оно, конечно, с одной стороны обидно, но с другой — совершенно правильно. Его в караване кем считают? Князем. А не дело князю с крестьянином спорить). Слуга же первым делом поинтересовался:
— Почтенные, а с чего это мой господин должен вас защищать?
Староста едва не помянул всех богов разом. Гоблов слуга нашёл время! Да, деревенские и долинщики — соседи, но как это часто бывает, соседство вовсе не означало хороших отношений. Первые завидовали вторым. Смертельно. Чёрной завистью. И не упускали случая сделать пакость. Правда, по-мелкому, стараясь не попадаться и не часто, но было, было. А чего они хотели?! Сидят по уши в богатствах и не делятся! У них, видите ли, договор с торгашами!
Нет, кое-что продают, конечно. Но этого только для себя и хватает. Да и то еле-еле. А так, чтобы на продажу…
Опустив голову, чтобы не выдать взглядом обуревавших его чувств, Хугус глубоко вдохнул, выдохнул, вдохнул снова и попытался объяснить, что речь идёт не о мелкой распре, что случается промеж соседей, а о деле серьёзном. О нападении чужаков, чтоб им посмертия не видать. И что вспоминать о мелких неурядицах…
Сказал и осёкся: во времена его прадеда был случай, когда заявился такой же вот любитель нагнуть под себя вольное поселение. Но только не на деревню нацелился, а на долину. И в Больших Ослах, что характерно, ему скотину продали и даже цену при этом не задрали.
Слуга, похоже, вспомнил то же самое, однако заговорил о другом:
— Почтенный, а почему вы сами-то отбиться не можете?
— Да можем! — отмахнулся староста. — Но они ведь тоже кого насмерть побьют, а кого покалечат. Потом, упаси боги, вдовы останутся, сироты.
— Зато свободные, — хмыкнул слуга.
