Путь к вершинам, или Джулиус - [77]

– Ну и пусть подслушивает! – рассердилась Габриэль, когда он как-то раз тихонько подошел к двери и распахнул ее, надеясь застать Рейчел врасплох, но там, разумеется, никого не было.

– Не сходи с ума! – сказала Габриэль.

Джулиус нервно взъерошил себе волосы и бросил ей, теряя самообладание:

– Все, не могу так больше, уезжаю в Лондон.

Он выбежал из комнаты и прокричал слугам, чтобы Мэндер подал автомобиль.

Габриэль пожала плечами и зажгла сигарету. Что ж, если ему нравится вести себя как преступник, убегающий от правосудия, ради бога. Через несколько часов отправит телеграмму откуда-нибудь с дороги, потом еще одну из Лондона и позвонит еще до завтрака.

– Скоро приеду! – Его голос где-то далеко на линии казался слабым и измученным. – Не могу больше.

– Ладно, – ответила Габриэль.

– До обеда съезжу в Сити, посмотрю, как там дела, потом вернусь. Спала?

– Мертвым сном, как обычно.

– Везет тебе. Что-нибудь надо?

– Нет.

– Заскочу в «Картье», гляну, есть ли что-нибудь симпатичное.

– Да не надо.

– Но я хочу. Мне самому любопытно. В городе ужасно холодно. Хочешь еще шубу? Ты что-то говорила про шиншиллу на днях. Алло! Слышишь меня? Не клади трубку.

– Мне надо на конюшню, не хочу опаздывать. Пока.

Она повесила трубку, посмеиваясь про себя. Вот сумасшедший! Хорошо, что он вернется. Проходя через холл, она увидела мать. Та стояла у дверей столовой и делала вид, что просматривает утреннюю прессу.

– Отец звонил? – спросила Рейчел, поднимая взгляд от газеты.

– Да, ему в городе надоело.

– Меня не просил к телефону?

– Нет, торопился.

– Что ж он такой неугомонный? Все время меняет планы, никак не подстроишься. Вчера умчался, ничего не сказав.

– Я бы на твоем месте не беспокоилась, – небрежно бросила Габриэль. – Он всегда такой. Я просто не имею его в виду, когда строю планы, вот и все.

Она щелкнула хлыстом по сапогу и вышла в холл, свистом подзывая собак.

Так типично для матери – страдать и делать вид, что распорядок в доме нарушен. Как будто что-то случится, если не сесть за стол вовремя или гостей будет больше, чем ожидалось, и это создаст неудобства слугам. Им же платят за работу. Габриэль ужасно не нравилось, когда мать начинала заниматься домом в Мелтоне, она считала его своей вотчиной и своим хозяйством. Зачем она вообще притащилась в Мелтон? Ей же тут явно не нравится. Все было так хорошо, когда тут были только они с папа́. Ну и еще гости.

Габриэль испытала огромное облегчение, когда у матери разболелся бок и она, встревожившись, объявила, что срочно возвращается на Гросвенор-сквер полечиться. Все это время Габриэль казалось, что она живет под каким-то гнетом, не может дышать и вести себя свободно.

Рейчел видела, что муж и дочь испытывают явное облегчение от ее отъезда. Она стояла на крыльце, чемоданы уже сложили в автомобиль, горничная суетилась вокруг с меховым пледом и собачкой, и Рейчел чувствовала себя так, будто она нежеланная гостья, которую хотят поскорее выпроводить. Гостья в собственном доме! А хозяйка – Габриэль: с непокрытой головой, раскованная, отдающая за нее приказы водителю:

– Цветы сзади поломаются, Мэндер. Положи их на переднее сиденье. Аккуратнее…

И рядом с ней чересчур оживленный Джулиус.

– Ладно, Рейч, поспокойней там, в Лондоне, – напутствовал он ее больше для вида. – Не переутомляйся. Пусть доктор займется тобой основательно, а станет чепуху городить, не слушай. До свидания, дорогая.

– До свидания.

Дежурный поцелуй, сначала от Джулиуса, потом от Габриэль, изнурительное усаживание в машину со всеми этими пледами и накидками, собачкой и грелкой. Горничная рядом с шофером на переднем сиденье.

– До свидания.

Рейчел натянуто улыбнулась мужу и дочери через стекло, помахала рукой, машина тронулась с места. Рейчел оглянулась, но они уже направлялись к дому, сразу же забыв о ней. Габриэль обнимала отца за плечи, а он подзывал собак. У них впереди был целый день, в котором ей не нашлось места.

Что бы случилось, постучи она сейчас в стеклянную перегородку и вели Мэндеру возвращаться, потому что передумала? Увы, у нее не хватило смелости. Пока автомобиль выезжал из ворот и выруливал на главную дорогу, Рейчел размышляла о том, что ехать в Лондон – долго и утомительно, что всю дорогу она будет видеть перед собой две прямые спины: горничной и шофера, и ее единственное утешение – грелка, которая хоть немного облегчает боль в боку, и теплое тельце собачки, согревающее ее колени.

А Джулиусу и Габриэль казалось, что они снова могут дышать полной грудью, что коридор стал шире и просторнее и дом снова полностью принадлежит им. Даже гончие радовались: подпрыгивали, виляли хвостами и громко лаяли на Джулиуса, который замахивался на них тростью.

На бледном небе сияло солнце. Ночью прошел дождь. Тонкий ледок, из-за которого целую неделю никто не охотился, растаял, и дорожки покрылись грязной кашицей из земли и щебенки.

– Если постоит такая погода, завтра можно будет охотиться, – сказала Габриэль. – Пойдем в конюшню.

Они завернули за угол дома, шагая нога в ногу, держась за руки и напевая хором:

Он мои черные глаза

Украсил синевою,

И все за поцелуй один

Вчера с его женою