Путь к социализму: пройденный и непройденный. От Октябрьской революции к тупику «перестройки» - [149]
Очевидные негативные последствия, к которым привело массовое выбивание партийных, военных и хозяйственных кадров, как и опасности, проистекавшие из формирования атмосферы всевластия НКВД, достаточно быстро были осознаны Сталиным. Фактический размах репрессий привел к расшатыванию накануне мировой войны всей партийно-государственной машины. Это отнюдь не входило в цели Сталина, однако следует признать, что колоссальный ущерб, нанесенный военной промышленности, армейским кадрам, разведывательному и контрразведывательному аппарату, по существу принимался им как допустимые издержки политической чистки, обеспечивающей неприкосновенность его личной власти.
Однако идти дальше по этому пути — значило уже подрывать основы этой самой власти. Поэтому Ежов и ряд других ретивых борцов с «врагами народа» был устранен, и были приняты решения, направленные на торможение волны террора и ограничение применения методов внесудебных репрессий. Многие дутые «дела» пересматривались, и многие десятки тысяч арестованных были освобождены из заключения. Впрочем, это не касалось прямых политических оппонентов Сталина — уничтожение троцкистов в лагерях продолжалось.
Тем не менее, применение репрессий в качестве метода кадровой политики, хотя уже и не в массовом, а в индивидуальном порядке, продолжало практиковаться и впоследствии. Лишь после смерти Сталина начался пересмотр этих методов. Отказ от репрессивных методов управления, и их публичное осуждение, совершившиеся при Хрущеве, были неизбежными. При всей своей внутренней конфликтности и существенной недемократичности, сформировавшаяся система политического управления вовсе не требовала непременного применения именно методов террора, который был заменен закулисными политическими комбинациями и интригами, в худшем случае приводившими к отставке проигравших. Но террористические методы кадрового контроля над номенклатурой, применявшиеся Сталиным, Хрущев не заменил никакими иными действенными инструментами, не говоря уже о контроле снизу. Бюрократия, освободившись от дамоклова меча репрессий, все больше и больше входила во вкус безответственности и бесконтрольности…
Период политических чисток и последовавшего за ними «большого террора» совпал со значительной эволюцией советского строя. Были ликвидированы основы существования остатков как капиталистических классов, так и мелкой буржуазии. Была создана современная крупная промышленность и в связи с этим резко выросла численность рабочего класса, технических специалистов и городского населения вообще. Была в общем ликвидирована неграмотность.
Быстрые и глубокие сдвиги в социальной структуре населения привели к широкому распространению явлений социальной маргинализации — множество людей было вырвано из привычной среды обитания, утратило прежние социальные ориентиры и с трудом осваивало новые. Это явление касалось не только миллионов крестьян, вырванных из деревни и пополнивших ряды городского рабочего класса. Схожие проблемы были и у быстро растущего слоя новых советских специалистов, многие из которых вступали на свой жизненный путь вне прочной связи и преемственности со сложившимися старыми научными и техническими школами. Черты маргинальное™ были свойственны и молодой поросли советской бюрократии, внезапно, в ходе «большего террора», призванной занять освободившиеся посты, перепрыгивая сразу через несколько служебных ступенек. Стоит заметить, что практически все предперестроечное («брежневское») Политбюро ЦК КПСС состояло из таких выдвиженцев.
Эти социальные сдвиги облегчали бюрократической верхушке манипулирование населением, не приобретшим еще устойчивого классового положения и классового самосознания, и потому склонным ориентироваться на навязываемые «сверху» нормы, правила, и текущие политические установки.
В этой обстановке вполне можно было принимать «самую демократическую в мире конституцию» и объявлять социализм в СССР в основном построенным. При всем скептическом отношении к реальности провозглашаемых конституцией 1936 года прав и свобод, принятие нового основного закона имело и вполне практические последствия. Изменилась конструкция государственной власти в сторону движения от советской системы к парламентской. Высшим законодательным органом государственной власти стал не Съезд Советов, а Верховный Совет. Это изменение отодвинуло от участия (пусть уже практически декоративного) в деятельности высших органов государственной власти тех депутатов Советов, которые работали на местах и имели некоторую связь с рядовыми гражданами. Их заменили прямо избираемые депутаты Верховного Совета, многие из которых не имели никаких корней в системе местных Советов, и зависели только от организующей их избрание партийной верхушки.
