Путь к социализму: пройденный и непройденный. От Октябрьской революции к тупику «перестройки» - [147]

Политическая цель была достигнута. Те факты, что в стране посеяно недоверие к руководителям и специалистам, что взаимная подозрительность, доносительство и сведение счетов получили широчайшее распространение, что кадры хозяйственников, инженерно-технических специалистов, военачальников, а также кадры разведки и контрразведки, выполнявшие действительную работу по защите СССР, в значительной степени обескровлены, были лишь «допустимыми издержками» политического успеха.

Было бы заманчиво объявить этот кровавый погром просто контрреволюционным переворотом. Однако это был весьма своеобразный переворот. Трагизм ситуации заключается в том, что жертвы этого переворота сами участвовали в создании системы, при которой партийная верхушка могла назначать и низвергать руководящие кадры, в том числе и выборные, оставаясь в рамках своих полномочий (хотя подчас и пренебрегая некоторыми формальностями). Другое дело, что для осуществления этой небывалой кадровой чистки были сфабрикованы дела о «контрреволюционных преступлениях», чтобы превратить большую часть руководящего аппарата партии и Советского государства во «врагов народа».

Трагедия Коммунистической партии заключается в том, что она была уничтожена не классовым врагом, не его агентурой, и не перебежчиками в его лагерь (хотя нельзя отрицать участия и этих сил). Вместо демократии Советов и демократии единомышленников-коммунистов, объединенных в правящую партию, выросла власть бюрократии рабочего государства. Эта власть по-прежнему претендовала на выражение интересов рабочего класса, но политически независимо от этого класса, без контроля с его стороны, что создавало открытое поле для гипертрофированного роста и разбухания собственных интересов бюрократии.

Личная диктатура И. В. Сталина объективно была выразительницей интересов именно этой бюрократии. Но субъективно И. В. Сталин боролся с нею, ведя жестокую войну за эффективность и бесперебойность функционирования аппарата. Он беспощадно отсекал крайности бюрократизма, выступая в этом защитником классовых интересов рабочих, но не понимая, что сам насаждает бюрократический тип государственной власти, которому суждено будет разложение от неизбежно порождаемых им этих самых бюрократических крайностей. В этом смысле сталинский режим представлял собой своего рода бонапартизм, но основанный на балансировании не на межклассовых, а на внутриклассовых противоречиях.

Сталин по видимости выступал, с одной стороны, как борец за дисциплину и организованность основной массы рабочего класса, что служит основанием для существования отделенной от рабочего класса прослойки госаппарата, обеспечивающей эту дисциплину (т. е. бюрократии). С другой стороны, он вроде бы выступал как борец против разрастания канцеляризма, грозящего ущемлением интересов основной массы рабочих. Однако по своему объективному содержанию политика И. В. Сталина была направлена на подавление собственной политической и экономической инициативы рабочего класса и на защиту прерогатив «проклятой бюрократической машины». Не останавливаясь перед террором по отношению к отдельным представителям бюрократии, Сталин стремился обеспечить уничтожение бюрократии, во-первых, рассуждающей, а во-вторых, неумелой и неисполнительной, заменив ее эффективной, но не рассуждающей бюрократией. Но такая бюрократия неизбежно должна была быть разрушена со временем пронизывающим ее противоречием между собственной ее функцией как представительницей интересов рабочей массы и все большим отходом от этих интересов вместе со все большим противопоставлением себя массе и растущей ориентацией на свои особые интересы.

В заключение я не могу обойти стороной крайне неприятный для меня, и может быть, даже еще не своевременный (для произнесения вслух) вывод. Но память жертв сталинского террора требует, чтобы обстоятельства этой трагедии были прояснены до конца. И одно из этих обстоятельств — это последовательное соучастие партийных руководителей, фактически большинства тех, кого мы привыкли называть ленинской гвардией, в создании атмосферы бюрократического произвола, прежде всего, в руководстве экономикой, а вместе с этим в руководстве государством и партией. Тактика постоянных уступок и компромиссов партийного большинства перед напором кучки политических карьеристов, сплотившихся вокруг И. В. Сталина, завела это большинство в безвыходный тупик. Ф. Энгельс написал как-то в письме к К. Марксу: «Партия, которая охотнее будет терпеть своевольное хозяйничанье в ней любого глупца, чем решится его публично дезавуировать, — такая партия не имеет будущего»[887]. Если бы он мог предполагать, что его пророчество сбудется столь кровавым образом!

Была ли волна репрессий 1937-38 годов неизбежным следствием нарастания социально:экономических противоречий 30-х годов? На этот вопрос я отвечаю категорически отрицательно. Репрессии не способствовали, а помешали разрешению накопившихся противоречий, загоняли их вглубь, усиливая деформацию всего общественного строя социализма. С этой стороны следует признать события 1937-1938 годов следствием той конкретной политической обстановки, которая сложилась во второй половине 30-х годов, признать также и значительную роль личных качеств действующих лиц этой исторической драмы. В силу именно этих конкретных политических обстоятельств была предпринята попытка не только не урегулировать назревшие противоречия, отгородиться от них, но и попытка парализовать всякую тень даже мысли о какой-либо перемене политического курса и тем более — смене проводивших этот курс руководителей.