Путь к социализму: пройденный и непройденный. От Октябрьской революции к тупику «перестройки» - [141]

.

Упадок творческой активности масс, обозначившийся во второй половине 30-х гг., был связан не только с бюрократической деформацией хозяйственного механизма, но и ослаблением рычагов политической власти рабочего класса. В середине 30-х гг. замедлилось, а затем практически прекратилось использование целого ряда форм участия рабочего класса в управлении государством, появившихся на рубеже 20-х — 30-х годов. Произошло и сокращение непосредственного представительства рабочего класса в государственных учреждениях. В публикациях на эту тему содержатся лишь отрывочные и разрозненные данные, но и они способны дать некоторое представление о тенденциях происходивших процессов. Например, можно отметить снижение представительства и рабочих, и крестьян в Советах (см. табл. 49 и 50).

Таблица 49

Социальный состав райисполкомов советов

| крестьян | рабочих служащих | прочих

1931 | 44,0% | 30,1% | 24,0% | 1,9%

1934 | 29,5% | 23,1% | 44,0% | 3,4%

^{Источник: Рабочий класс в управлении государством (1926-1937 гг.). М.: Мысль, 1968. С. 94.}

Таблица 50

Социальный состав высшего органа государственной власти — ЦИК СССР

| рабочих | служащих | крестьян

ЦИК СССР 6-го созыва (1931-35 гг.) | 47,6% | 36,7% | 16,3%

ЦИК СССР 7-го созыва (1935-37 гг.) | 39% | 46,1% | 14,9%

^{Источник: История советского рабочего класса… Т. 2. С. 316.}

Следует учесть, что многие из попавших в соответствующую графу рабочих и крестьян были рабочими и крестьянами по происхождению или по прежнему социальному положению, но отнюдь не обязательно продолжали трудиться у станка или в поле. Рабочих непосредственно с производства было в составе местных Советов в 1939 году всего 8 %[861].

Таким образом, социально довольно неопределенная учетно-статистическая категория служащих занимала в органах государственного управления преобладающее место. В эту категорию входило некоторое число хозяйственников и специалистов, но основную массу составляли работники государственного и партийного аппарата.

Были ослаблены и другие каналы участия рабочих в деятельности аппарата управления государством. Так, шефство рабочих коллективов над государственными органами и соцсовместительство, получившие значительное распространение в 1933-34 годах, пошли затем на убыль, а вскоре и вовсе перестали применяться. В декабре 1934 года ЦК профсоюза работников госучреждений открыл вечерний институт для участников шефских бригад и соцсовместителей, работавших в учреждениях Москвы. Первый выпуск состоялся в июле 1935 года, а в 1936 г. состоялся второй и последний выпуск. Институт прекратил свое существование[862].

13 декабря 1936 года Секретариат ВЦСПС принял решение об организации одногодичных, без отрыва от производства, курсов для рабочих — участников шефских бригад и соцсовместителей. Эти курсы просуществовали только один год, прекратив свою работу вместе с почти полным прекращением шефства и соцсовместительства. На 1 января 1937 года оставалось всего около 140 шефствовавших предприятий[863]. Одним из серьезных препятствий для развертывания шефской работы была эпидемия секретности, вызванная раздуванием подозрений во всеобщем распространении вредительских организаций. Это резко ограничивало круг лиц, имевших доступ практически к любой документации, и тем самым автоматически отстраняло рабочих от какого бы то ни было контроля над деятельностью государственного и хозяйственного аппарата[864].

Линия на «завинчивание гаек» нашла свое теоретическое обоснование в тезисах об обострении классовой борьбы и необходимости в связи с этим усиления государственного аппарата. Демократизация ставилась под подозрение. Уже упоминавшийся А. И. Стецкий назидал на XVII съезде: «Глубоко ошибались товарищи, пытаясь изобразить дело таким образом, что пролетарское государство уже начинает отмирать на второй же день после пролетарской революции. Они забыли положение Ленина о том, что в переходный период государство нужно пролетариату, что государство отмирает только при коммунизме. Они забыли положение Сталина о том, что путь к отмиранию пролетарского государства лежит через его усиление»[865]. Тем самым откровенно отбрасывались прочь и позиция Ленина, и Программа партии, и резолюции XV съезда ВКП(б).

Бюрократическое понимание социалистической государственности становилось обыденным, проникая в сознание старой ленинской гвардии, незаметно для себя сдававшей шаг за шагом свои прежние принципиальные установки на пролетарскую демократию. Показательна в этом смысле статья И. Варейкиса, в которой он, рассуждая о самодеятельности масс, не смог привести ни одного конкретного примера, не смог назвать ни одной конкретной формы привлечения масс к государственным и общественным делам. Ни о выдвиженчестве, ни о шефстве, ни о соцсовместительстве, ни даже о роли Советов и профсоюзов в его статье не сказано ни слова! По существу вся она свелась к абстрактному лозунгу, сколь прекраснодушному, столь и бездейственному, ограниченному лишь уверениями в том, что социализм открывает простор для самодеятельности масс[866]. Как? Где? — И. Варейкис даже не задумался над этими вопросами. Какой контраст с Варей-кисом 1918 года, двадцатичетырехлетним секретарем Симбирского губ кома, осуществлявшему эту самодеятельность масс на практике, не гнушаясь собственными руками грузить в вагоны хлеб для голодающего Центра…