Пустырь, Лизавета - [5]

Меня разбудил Сергей.

Занавеска на окне была отдернута, и сквозь покрытое толстым слоем пыли стекло лениво цедился синеватый свет пасмурного утра.

Я встал и потянулся.

Бока слегка ныли с непривычки, зато голова была свежей - выспался я преотлично.

Преотлично?

И тогда ночная сцена встала вновь перед глазами - пугающе отчетливо, до мельчайших подробностей: опять я увидел безумную застывшую улыбку и топор, и почти физически ощутил, как по телу пробегают блики от коптящей лампады - неужели все приснилось?!

Нет-нет, такое присниться никак не могло - такое надо ВИДЕТЬ!..

- Что, старик, неужто голова болит? С чего бы? - насмешливо спросил Сергей.

Рассказать ему? Прямо сейчас?

Или, может, все-таки не стоит?

Он же спал до утра, как сурок, и ровным счетом ничего не знаетs

Ладно. Такое незнание в принципе не избавляет от необходимости быть в курсе делаs

Груз, давивший на меня с самого начала, казался непомернымs

Я еще секунду или две колебался, а потом выложил все начистоту.

Сергей слушал внимательно, внешне оставаясь совершенно спокойным.

И, когда я закончил свой сбивчивый рассказ, он тоже бровью не повел, разве что, как мне почудилось, едва заметно усмехнулся.

- Не нашего ума это дело, старик, - сказал он, ногтем отколупывая от рюкзака пятнышко налипшей грязи. - Мало ли, что произошлоs Может, так надо. Нас ведь сюда никто не зазывал. Мы посторонние, ясно? И нечего трепать. А вообще-то занятно, конечно. Фильм ужасов.

Я разозлился:

- Посторонние, да? Ты что, совсем рехнулся?! Ну, а если быs

- Но не убила же она его в конце концов, не тронула! Чего тебе еще?! А вдруг так принято у них. Почем ты знаешь? Ритуал, традицияs

- Ничего себе! - присвистнул я. - Не каннибалы же они, не дикари. Веселый ритуал! А если она вдруг заметила, что я смотрю? И попросту не захотела рисковать?

- Это она-то? - презрительно хмыкнул Сергей. - Ну, гадать можно все, что угодно, в меру своей испорченности, так сказатьs Не запрещено. Был факт, и нет факта. Ты что, испугался?

- А ты думал! До сих пор, как вспомнюs

- Слабак ты, Алешка, вот и все. А еще корчил из себя в городе, выпендривалсяs Забудь! Здесь такая жизнь. Понятно?

- Нет, не понимаю. И не собираюсь понимать. И сам-то ты не очень хорохорьсяs

- Вольному воля, - пожал плечами Сергей. - Хочешь, спроси. У нашей развеселой хозяюшки.

- Естественно, спрошу! Что ж я, по-твоему, это дело так оставлю?!

- Бог в помощь. Я тоже послушаю. Не зря же я потом всю ночь глаз не сомкнул.

- Что? Значит, и тыs

У меня все разом перемешалось в голове.

Зачем же я старался и рассказывал, волнуясь, как на исповеди?

И зачем он слушал?

К чему была вся эта болтовня? Чтоб превратить все в глупый фарс, в пустячную игру?

Дичь какая-тоs

Или Сергей мне возражал, даже подсмеивался над моим испугом, чтоб, пусть таким путем, но как-то оправдать именно себя и этим прикрыть собственную слабость, которой он всегда страшился более всего?!

В сущности, это ему удавалось преждеs

Он ловко бравировал своим равнодушием, но теперь-то я знал, понимал, что кроется там, в глубине, когда к ней вдруг нашелся ход, - обыкновенный страх, быть может, перед всем на свете, а копни еще чуть глубже, к основанью, - дальше начиналась пустотаs

Впрочем, какая там пустота, тогда, если вдуматься, у половины людей на земле, а то и у девяти десятых ничего не останется за душойs

Ведь он в конечном счете милый парень, убеждал я себя, ну, случайно я копнул, подумаешь, а так все очень натурально, даже славно, и не надо трогать ничьих пустырей, тебя туда действительно никто не зовет - да-да, просто он напуган не меньше моего, только лучше владеет собой, это, знаете, похвально, любой согласитсяs

И еще я видел: отныне я не одинок, в самом примитивном смысле, и это меня хоть как-то утешало.

Пора было начинать новый день. И дальше, по пустырю - топ-топs

В комнате не было никого - муж, проспавшись, верно, отправился на работу, сгинул на целый день (вряд ли такой здоровый и не старый еще мужичина на одной пенсии сидел, если она у него, кстати, имелась), чтобы вечером вернуться снова пьяным, бить жену и требовать оладьев или чего-нибудь еще, нелепого по своей сути; сестер тоже нигде не было видно; и мы с Сергеем, ни о чем больше не говоря, взвалили на плечи рюкзаки и пошли вон из дома.

Во дворе, в дальнем его конце, у сарая, мы заметили сестру Лизаветы. Она улыбнулась нам добро, но как-то механически, словно надела удобную маску, которая избавляет от ненужных хлопот.

- Что, студентики, выспались? Отдохнули и в путь? Все спокойно?

- Да, - ответили мы мимоходом.

Но тут я вспомнил ночь, и топор, и этот свет, и снова нехорошо, нудно защемило в груди.

Тогда я поставил рюкзак на землю и медленно направился к сараю.

Наша хозяйка, видно, почуяв что-то неладное, машинально обтерла о платье чистые сухие руки и с тревогой посмотрела на меня.

- Послушайте, - сказал я, мучительно подыскивая нужные слова, - я понимаюs это не мое делоs - Мне было страшно неловко заводить весь этот разговор, но я не мог иначе, не мог уйти отсюда просто так. - Я, наверно, допускаю бестактность, ноs Почему ОНА стояла с топором? Ведь я же виделs Все видел! Зачем она ТАК?