Пустыня внемлет Богу - [115]

Вот и сподобился Моисей воочию увидеть время, разинувшее пасть, готовое пожрать собственных детей, но впервые с абсолютной достоверностью убедился: в нем, Моисее, времени противостоит Бог.

Глава одиннадцатая. На весах жизни и смерти

1. Тамит

Он, Тамит-младший, достаточно молод, чтобы, не вызывая подозрений, быть среди юношей, которые не обзавелись по выходе из страны Кемет семьями, он — из семьи потомственных и почтенных осведомителей, тайного ордена, давшего клятву на жизнь и на смерть быть верными псами вседержителя Кемет, наместника Амона-Ра на земле.

Это его семья отвечала за знаменитую секретную операцию: вылавливали еврейских младенцев, чтобы их топить, а по сути, оставляли в живых и превращали их в верных осведомителей повелителя. Это его семья сжигала тела тех, кого уничтожали по тайному приказу властителя: люди, весьма приближенные к нему, исчезали, родственники рот боялись раскрыть, и потому тела казненных оказывались невостребованными, — вот их и сжигали, а прах пускали по ветру.

Только членам его семьи высочайше было поручено в особых случаях бросать живую жертву в любимый властителем питомник, на съедение крокодилам, и он, Тамит-младший, даже ухитрился краем глаза — а это было в сумерках — увидеть самого повелителя земли и неба, присутствовавшего при этом, за что получил затрещину от отца: не гляди куда не надо.

Это его семья участвовала в ликвидации принцев на кораблях и в застенках. Он был тогда еще совсем подросток, но отец брал его с собой, чтобы выбить из него всякую сентиментальность. Не так это просто, если заячий крик жертвы за миг до удушения до сих пор стоит в его ушах.

Вообще его, Тамита-младшего, прозвали в семье философом и поэтом, после того как однажды, когда все отдыхали от тяжких трудов, связанных с кровью и гибелью врагов повелителя, он, слушая ленивую перебранку близких о том, что звучит красивей — соглядатай или осведомитель, мечтательно уставившись в небо, сказал, что ему по душе — осведомитель: звучит как-то более романтично и аристократически.

Это уже потом он пытался осмыслить философски и психологически осведомительско-палаческое дело: когда подслушиваешь или подглядываешь, страх объемлет душу и все выглядит намного страшнее, чем на самом деле. Вероятно, эта страсть к подглядыванию и подслушиванию вложена в нас нашим страхом перед полным исчезновением. Речь идет об истинных соглядатаях, а не о мелких доносчиках, мерзость которых их же уничтожает. Настоящие осведомители-экзекуторы — это те, кто, оказавшись в центре, эпицентре, кратере События, обладают особым талантом его почувствовать, запомнить, описать, действовать и остаться после всего этого в живых. Не быть преследуемым, уничтоженным, а еще хуже — не сойти с ума от сжигающего изнутри огня, сподобившись стать соглядатаем События.

О родословной семьи рассказывал дед, потомственный и почетный осведомитель-экзекутор, который особенно гордился тем, что многие годы сумел мимикрировать под нищего, питающегося остатками пиршеств сильных мира сего и знающего, что их жизнь в его руках.

Дед уже не вставал с постели. Черты его лица обострились, он походил на облако дыма, легкое, колеблющееся перед тем, как раствориться в пространстве и небытии. Точно так же, как он умел быть невидимым и неслышимым, пребывая рядом, он и ушел на тот свет.

Был какой-то очередной праздник пьянства и обжорства, каких в Кемет больше чем надо. Собралось много разного люда со всего плодородного Полумесяца, люда, абсолютно лишенного слуха. Дед впервые безбоязненно раскрывал душу, и это ясно говорило внуку, который жадно ловил каждое дуновение старческого голоса, что тому недолго осталось жить, душа его жаждет исповедаться, и выходит, говоря, он обращается только к внуку, ибо гости вообще не понимают, о чем речь, сыновья же усиленно намекают на то, что старикашка тронулся и несет чушь, и все вместе только и ждут, когда он кончит и можно будет с наслаждением погрузиться в обжираловку.

И потому только внуку, который единственный из близких пытался понять, что движет душой человека их профессии, понятно было бормотание деда, еще ранее отметившего талант внука в подстрекательском деле. По сути же, это были давно выстраданные мысли внука, высказываемые дедом вслух: соглядатай своими путями проникнет в любое место, побывает невидимым и неслышимым в самом сердце бури, смерча, катастрофы и останется живым, ибо ведет его страсть донести все это, неважно кому — царю, начальнику, просто соседу. Служение же повелителю страны Кемет удесятеряет его силы. Но он никогда не выкричит подстрекательской тайны на площади или при скоплении народа. Он безошибочно отыщет крикуна, передаст ему, зная, что тот в плену иной страсти — выкричать на миру то, что он знает. Соглядатай же тайно радуется, слыша эти крики и видя расширенные от любопытства и страха глаза толпы. У крикуна иной талант. Он умеет, выкричав, тут же смешаться с толпой, исчезнуть. Вот почему никогда не находят истинных подстрекателей.

И, сидя при мерцании звезд у одного из костров, в пустыне, среди этой массы вчерашних рабов, хоть и вышедших из страны Кемет, испытавших потрясение от перехода моря посуху, но по-прежнему легко поддающихся любому подстрекательству, Тамит-младший хочет верить, что послан с этим сбродом именно благодаря его талантам в подстрекательском деле, а не в наказание или из-за внутренних интриг в семье, которой надоел этот мечтатель, белоручка, избегающий участия в кровавых экзекуциях, но умеющий, как никто другой, вербовать запугиванием и задабриванием осведомителей в среде рабов или подобных ему мечтателей, а главным образом среди зазевавшихся дураков и непуганых идиотов и таким путем доставлять бесценную информацию повелителю, который пытался его приблизить к себе, что особенно раздражало семейство.