— И что нам теперь делать? — спросил Анатолий.
— Рецепт известный, он теперь обязателен для всех полярников и не только полярников. Полноценное питание — белки, жиры, углеводы и витамины с микроэлементами. Режим труда и отдыха. И занять мозг чем-нибудь полезным, — и я перешел к соку.
Тут появился господин Бадави.
— Господа! Господа, у меня важное объявление! Надвигается песчаная буря! Ничего страшного, наш отель выдержал уже не одну бурю. У нас достаточно продуктов, все системы рассчитаны на подобные бури. Но никто до окончания самума не должен покидать отеля. Сильный ветер, сухой воздух могут вызвать быстрое обезвоживание, что есть нехорошо. Отдыхайте, развлекайтесь. Турнир будет продолжаться своим чередом!
— Ага, развлекайтесь, — сказал Спасский. — Тут даже водки нет.
— Ничего, — пообещал я. — Придумаем что-нибудь.
— Насчет водки?
— Насчет развлечения.
Уже позже Фишер спросил меня:
— И все-таки, Михаил, что ты видел во сне?
Глава 20
Russian party, или защита Петрова
16 июня 1976 года, среда
Буря тому виной, утомление игроков или двадцать восемь градусов в игровом зале, но все восемь партий семнадцатого тура закончились в основное время вничью.
Нет, мы не сговаривались. Во всяком случае, не сговаривались явно. Просто дистанция такова, что нужно раскладывать силы. Где-то передохнуть, чтобы дотянуть до финиша и не умереть. Где-то наддать, чтобы прийти к финишу не последним.
Господин Бадави уверял, что отель справится с бурей. В целом так оно и есть: все-таки плюс двадцать восемь — не плюс сорок пять, что за окном. Но все-таки жарко. И сознание того, что впереди ещё четырнадцать туров (или, если сегодняшний не считать, тринадцать), не способствует тому, чтобы гнать изо всех сил. У марафона свои правила. Главное — прийти первым, а уж с какой скоростью — неважно.
Хотя скорость я набрал хорошую. Очень хорошую. Как и Фишер, как и Карпов. В обзоре первого круга, опубликованного в «Таймс», результат первой тройки назвали небывалым и фантастическим. И в самом деле, такого в истории шахмат ещё не было — чтобы трое набрали девяносто процентов очков в пятнадцати турах.
Мы и опомнились. Чего это ломить со всей дури?
Есть и другое. Вернее, нет другого. Нет зрителей. Спектакль играется перед пустым залом. Сегодня не было даже обычной дюжины репортеров и телевизионщиков. Нас не снимали, с нами не брали интервью. Песчаная буря, погода нелётная, никто и не прилетел.
Присутствие зрителей, болельщиков — будоражит. Даже самому рациональному шахматисту хочется заслужить одобрение смелым ходом или блестящей комбинацией — и он их ищет, и ход, и комбинацию. Иногда находит. Отсутствие же зрителей делает игроков сверхосторожными, призывает больше заботиться об обороне, нежели об атаке. Стыдиться-то некого. А две ничьи равны победе.
И сегодняшняя моя партия с Фишером протекала спокойно. Ни он, ни я ва-банк не шли. Нам ещё играть да играть. Всё решится на финише, а финиш далеко. Через четыре недели!
Только сейчас мы начали чувствовать цену больших призовых. Нас поманили деньжищами, и мы, как пчелки, почуявшие нектар, полетели — и прилипли к ленте-липучке. Такое чувство посещает меня, и не меня одного.
Фишер выбрал защиту Петрова. Черные могут рискнуть и получить сложную позицию со взаимными шансами. А могут не рисковать, и получить позицию чуть худшую, но вполне надёжную.
Фишер не рисковал. Фигуры вышли на рекомендованные многолетним опытом позиции, постояли, постреляли, разменялись — и вот она, ничья. Что вышло, то и вышло. Разрыв в пол-очка между мной и Фишером сохранился, но что такое пол-очка, когда впереди тринадцать туров?
Нет, мы сыграем, мы сыграем безлимитный матч на звание абсолютного чемпиона, ужо тогда…
Но.
Но чтобы сыграть такой матч, я должен стать чемпионом ФИДЕ.
А чтобы стать чемпионом ФИДЕ я должен победить Карпова.
А для этого нужно пройти очень сложный отбор, который берет отсчет с межзонального турнире в Биле. А турнир начнется практически сразу по окончании Турнира Мира. И сколько пороха останется в моих пороховницах к тому времени?
Рассуждая здраво, я должен был этот Турнир Мира пропустить.
Но партия сказала, и комсомол ответил «Есть».
Вопрос: а зачем мне это сказала партия?
Ради миллиона? Миллион — это, конечно, немало — для одного, двух, троих. Но для великой страны… Впрочем, и для страны тоже не так и мало. Но главное не в деньгах, а в демонстрации превосходства. Если мы готовим великолепных шахматистов, то мы и ракетчиков готовим великолепных. И ядерщиков. И химиков. Да много кого. И потому по военной, дядя Сэм, не ходи дороге: кто протянет руки к нам, тот протянет ноги.
Подобные мысли не впервые приходят в голову, но что делать? Что приходит, то и приходит.
И вот я в ресторане, закусываю. Кстати, креветок нет: они свежие, не мороженые, а самолет-то не прилетел…
Но с голода не умрем.
Ветер за окном не ослабевал. Песок бился в стекла, но они, стекла, прочные. Ящеров, конечно, не удержат, но песок — не ящеры.
Сегодня ящеры, похоже, никому не приснились. А Карпов выдвинул идею, что, быть может, неподалеку в песках лежат останки динозавров. Ветер поднял в воздух молекулы древности, мы их учуяли, вот сознание и среагировало.
