Но это значит, что признался ей все-таки я? Нет, это тоже невозможно. Отонаси-сан убеждена, что голос был мой, ну а я убежден, что я ей не признавался. Но звонок был, это факт.
— Противоречие…
— Именно, противоречие. Полнейшее. Следовательно…
Да.
Такого противоречия просто не может быть. Следовательно –
— Это — р а б о т а «ш к а т у л к и».
При слове «шкатулка» мне рефлекторно стянуло грудь. Я пока что не знаю, что происходит, но мою грудь уже стянуло страхом.
— Мы должны найти способ борьбы, и как можно скорее. «Владелец» целится в нас, это очевидно. И явно с плохими намерениями.
— Что же мне?..
— Дай подумать… Мне нужно время разобраться в ситуации. Пока что просто подожди, пока я не найду ответ. А там я решу, как нам действовать.
Я молча кивнул.
— Разговор окончен. Я возвращаюсь к себе в класс.
С этими словами Отонаси-сан развернулась и зашагала прочь, не оглядываясь.
1 мая (пятница) 09:32
В класс я вернулся после первого урока; Коконе уже стояла возле двери в устрашающей позе. Когда наши глаза встретились, она почему-то посмотрела на меня сердито. Лицо ее слегка покраснело. Может, она за что-то злится?
— …Я жду…
— Э?
— Я жду, когда ты ко мне подойдешь!
Она повысила голос; вид у нее был довольно угрюмый.
— И несмотря на это, ты прогулял первый урок с той девчонкой! Что вообще такое! Ничего не понимаю! Ты сплошная загадка, Кадзу-кун!
На мой взгляд, загадка тут — что так возбудило Коконе, но пока что я решил эту мысль оставить при себе.
Но, похоже, мое поведение разозлило ее еще больше; она прижала меня спиной к стенке коридора, издавая низкое ворчание.
— Эээ… прости.
— Почему ты извиняешься?!
— Э? …Я… я извиняюсь.
— Нет, правда, почему ты извиняешься?!
Коконе придвинулась еще ближе; мое изумление все росло.
— Или, может, ты хочешь извиниться?! Может, ты хочешь все отменить извинением?! Тебе не кажется, что это жестоко?! Н-ну ладно… это, вообще-то, меня избавляет…
— П-погоди… ты о чем вообще?
Мы говорим на разных языках, совсем как это было только что.
…Э? Постойте-ка. Только не говорите мне –
— И почему же до тебя все никак не дойдет?! Я про… я про… ну…
Ее лицо запунцовело еще больше, до самых ушей.
Если это то, что я думаю, то я не желаю это слышать. Коконе, однако, убедилась, что никого поблизости нет, и прошептала мне на ухо:
— Я говорю про… т в о е в ч е р а ш н е е п р и з н а н и е п о т е л е ф о н у.
Что?.. Я ей признался?
Я потерял дар речи. Коконе неотрывно смотрела на меня снизу вверх.
— Ну… я…
Не знаю, как именно она интерпретировала мое поведение, но она опустила глаза. Какое-то время она шевелила губами молча, но все же начала говорить.
— Прости… Я, я не знаю, как реагировать… В смысле… Я относилась к тебе как к другу и все время думала, что ты тоже… и потом… он, конечно, тут ни при чем, но все же… есть Дайя…
Она сжала кулак, словно набираясь смелости, и подняла на меня глаза.
— …Подожди, пожалуйста. Не знаю, когда я смогу дать ответ, но, пожалуйста, подожди до этого времени. …Прости.
Похоже, она реально страдала — от осознания этого мое сердце едва не разорвалось. Это было не мое признание! Я хотел так сказать, но попытка подобного объяснения была бы абсолютно лишена смысла. Я никак не могу ей рассказать.
Мое страдальческое выражение лица Коконе поняла по-своему и смотрела на меня с несчастным видом — примерно как я на нее.
Потом она развернулась и бегом отправилась обратно в класс.
Я подождал, пока она не скроется из виду, и пробормотал:
— Я тоже отношусь к тебе как к другу!
Я сжал кулак.
Тут мне в голову пришла одна мысль. Я достал свой мобильник и проверил исходящие звонки. …И почему я не заметил, когда смотрел в прошлый раз? Звонок от 1 мая, 1:29.
Под именем «Мария Отонаси» значилось имя «Коконе Кирино».
1 мая (пятница) 11:00
Что ж, посмотрим, как все пройдет.
1 мая (пятница) 12:00
Первым, что я услышал, был женский плач.
Лицо Дайи было прямо перед моим, он смотрел в упор. Что вообще происходит?
Что это?
В глазах Дайи плескался гнев, его ни с чем нельзя было спутать. На кого он направлен? Никаких сомнений. В этих глазах отражался не кто иной, как я. Иными словами, он смотрел на меня, как на врага.
Потом, с запозданием, накатила боль. Болело рядом со щеками и ртом. И обе руки тоже.
Дайя сидел на мне верхом, держа за запястья.
Наконец-то мне удалось понять ситуацию.
Мы в музыкальном классе. Предположительно у нас сейчас третий урок, история, но сейчас я в музыкальном классе — сюда мы должны были перейти только на четвертом уроке. На моей форме кровь. Чья? …Скорей всего, моя. Ведь у меня и сейчас во рту привкус железа. Похоже, у меня кровь течет изо рта после удара Дайи.
Что случилось… что, черт побери, случилось?!
— Дайя… что…
— Заткнись, Кадзу. Если вякнешь что-то сверх того, что уже сказал, я тебе пасть разобью.
В глазах у него — серьезная враждебность. Похоже, он не преувеличивает; готов спорить, он правда прибегнет к насилию, если я ляпну что-нибудь лишнее.
Что же это за ночной кошмар?
Но если бы это был ночной кошмар, боль не была бы такой сильной и настоящей.
Значит, это все происходит наяву.
Плач все не прекращается. …А кто плачет?
Я повернул голову на звук.
