Плакала Коконе.
Первое, что я ощутил, — понимание. Да. Вот почему она не остановила Дайю, когда дело дошло до такого. Дальше в голове возник вопрос. Почему Коконе?
И следующее чувство, распространившееся по моему телу, — ужас.
…Не может быть.
Я еще раз уточнил ситуацию. Коконе плакала, Дайя был в ярости. Так кто же довел ее до слез? Кто привел его в ярость? Я в музыкальном классе. Значит, сейчас должен быть четвертый урок. Совершенно не помню, что произошло за это время. И все же я здесь. Не там, где я был раньше. Иными словами –
…я п е р е д в и г а л с я, н е с о з н а в а я э т о г о?
Скажем, как тогда, когда я, не сознавая этого, послал мэйл Отонаси-сан и признался ей в любви.
Скажем, как тогда, когда я, не сознавая этого, признался в любви Коконе и порушил наши с ней отношения.
Скажем, ч т о е с л и я, н е с о з н а в а я э т о г о, с д е л а л ч т о — т о, ч т о р а н и л о К о к о н е и р а з о з л и л о Д а й ю?
— Может, уже достаточно, Дайян?
С этими словами Харуаки положил руку Дайе на плечо.
«Может, уже достаточно»?
Значит ли это, что я сделал что-то, за что меня стоило уронить на пол и стукнуть пару раз?
Дайя отшвырнул мои руки и медленно встал, не сводя с меня сердитого взгляда. И затем, словно пользуясь случаем…
— Угг!
…со всей силы наступил мне на живот и отвернулся.
Я корчился от боли. Видел лица вокруг. Все — одноклассники, преподаватель музыки, даже Харуаки — все смотрели на меня как на какой-то неопознанный объект. Коконе, спрятав лицо на груди у Дайи, рыдала еще громче.
Я попытался встать. Из-за боли мне это удалось не сразу. Но никто не протянул руки.
Поднявшись наполовину и стоя на коленях, я начал думать.
За что меня так? Почему остальные считают, что все правильно? Я не знаю, что произошло. Но я знаю причину.
…«Шкатулка».
Да, во всем виновата «шкатулка». Я не виноват. Я ничего не сделал!
Так почему же я должен через все это пройти!
Я наконец поднялся без посторонней помощи.
Все смотрели на меня, но никто не подошел.
Понимаю. Никто не знает, что виновата «шкатулка». Потому и не пытаются общаться со мной. Никто ко мне не подходит. Никто ко мне не обращается. Дайя, Коконе, даже Харуаки. Никто. Никто. Никтониктоникто…
— Кадзуки, ты как?
Никто, кроме нее.
Мои губы изогнулись в улыбке. Все замерло при ее появлении — видимо, потому что сейчас урок в самом разгаре. Но я ничуть не удивился.
— …Мария.
Она стояла за дверью класса; услышав, как я рефлекторно назвал ее по имени, она распахнула глаза. Но тут же убрала с лица изумленное выражение и подбежала ко мне.
Не обращая внимания на то, что никто больше ко мне не приближался, она встала передо мной так близко, что я мог разглядеть каждую ресницу, и мягко дотронулась до моей распухшей щеки.
— Сперва давай займемся твоей раной. Идем в медпункт.
— …Хорошо.
Она зашагала прочь, я молча последовал за ней.
Ни один человек нас не окликнул.
Как только я вышел из класса, плач усилился. По крайней мере мне так показалось.
1 мая (пятница) 12:17
В медпункте было пусто.
Как только Отонаси-сан это поняла, она осмотрела и потрогала мои болячки, а затем, взяв с полки аптечку, принялась уверенными движениями обрабатывать рану.
— Но я даже подумать не могла, что увижу такой кошмар, когда шла к тебе; у меня всего лишь возникли кое-какие мысли насчет «шкатулки».
Дезинфицируя мою рану, она уточнила:
— Ты ничего не помнишь, верно?
Я кивнул. Она вздохнула; почему-то она явно была раздражена.
— С тобой всегда одно и то же, еще с «Комнаты отмены». Меня это начинает злить, знаешь ли.
— …Ну а что я могу с этим сделать?
— Да шучу я, конечно.
С этими словами Отонаси-сан приложила к моей голове кусочек марли.
— Я видела начиная с того момента, когда Омине наступил на тебя. Что было до того, ты тоже не помнишь?
— …Когда я пришел в себя, он уже сидел на мне верхом.
— Стало быть, у тебя нет ни малейшего представления, за что он тебя бил?
— Угу. Ни малейшего.
Услышав мой ответ, она скрестила руки на груди.
— Кадзуки, у тебя мобильник при себе?
— Мобильник? Должен быть в кармане брюк…
— Возможно, там что-то осталось. Поищи тщательно.
Я принялся быстро нажимать кнопки, как было велено.
Принятые звонки, Исходящие звонки, Входящие письма, Исходящие письма. Вроде все осталось без изменений. Я открыл папку с данными.
«Голосовая папка»
У меня есть такая, оказывается? Я ее открыл.
В ней лежал один файл с именем из двенадцати цифр. Наверно, цифры обозначают время создания. Если с тех пор это имя не редактировали, то файл был создан 1 мая в районе двух часов ночи. Иными словами — вчера поздно ночью.
Я открыл файл и приложил телефон к уху.
Раздался голос.
«Доброе утро, Кадзуки Хосино-кун. Или следует сказать «добрый день»?»
Что это?
Я рефлекторно поставил файл на паузу. Откуда на моем мобильнике голос какого-то незнакомого типа? И почему этот тип обращается ко мне?
— Что случилось, Кадзуки? Ты что-то нашел?
Не в силах ответить, я дрожащими пальцами вновь нажал кнопку «Воспроизведение».
«В общем, неважно. В конце концов, и тебя подобные мелочи не интересуют. Интересует тебя, кто я, правда? А, да-да. Ты знаешь про «шкатулки», да? «0» объяснил тебе, да? Стало быть, мне не нужно объяснять еще раз?»
