Пустые котлы. Как справиться с депрессией с помощью магии и ритуала - [23]

«За последний месяц я впервые в жизни осознала, насколько это ужасно – хотеть умереть, хотеть убить себя, – говорит Шивон Джонсон. – Для меня всегда было данностью, казалось нормальным способом существования… в некотором смысле, так и есть – ведь люди очарованы смертью и жаждут ее, стремятся к оцепенению. Любить свою смертность – в этом и есть смысл жизни и все такое, но проводить бо́льшую часть дня в борьбе с желанием покончить с собой, заставлять себя жить ради кого-то другого, кого ты любишь? Ужасно. И еще ужаснее то, что это нормально».

Это не то путешествие в подземный мир, которое должен совершить каждый человек. При депрессии самоубийство – просто еще одно выражение саморазрушительных сил, которые несет за собой это состояние. Это более быстрый путь к гибели, но медленный зачастую является более верным. «Депрессия может привести к недостаточному уходу за собой, наркомании или расстройствам пищевого поведения или к тому, что люди доводят себя работой до изнеможения», – отмечает Кортни Вебер. Язычники, отправляющиеся в подземный мир, в большинстве случаев надеются на возвращение, но при депрессии, возможно, возвращаться назад уже не хочется. Стремление к смерти ради прекращения боли – вполне понятное желание; депрессия причиняет страдания, которые могут оказаться одними из самых страшных в жизни человека, но следует помнить, что это состояние излечимо. Вот мой способ определить, насколько уместны планы покончить с собой: способны ли вы поделиться этими мыслями с другими людьми и получить их согласие? Говорить об этом всегда трудно, даже если ясно, что жить пациенту осталось недолго, и что органы его тела отказываются работать. Депрессия действительно причиняет огромную боль, но признание боли – часть пути к исцелению.

«Во многих случаях суицидальные намерения возникают, потому что в жизни человека есть какая-то непреодолимая боль или стресс, и нет другого очевидного способа решить проблему, – говорит Релла. – В таких случаях мы можем попытаться разработать методы облегчения боли и стресса, чтобы самоубийство не казалось единственным выходом. Суицидальные мысли могут указывать, что наш привычный образ жизни несостоятелен. Осознав это, мы можем избавиться от этого образа жизни, а не от собственного тела… Вместо того чтобы рассматривать суицидальные настроения как нечто ужасное, что нужно подавить или устранить, истинная цель состоит в том, чтобы действительно разобраться, когда и почему они появляются, какую глубинную проблему пытаются решить, и посмотреть, можно ли найти иное решение, не требующее нашей смерти. Ясно одно: если человек решил умереть, то он знает, чем закончится его история. Но если он готов остаться в живых и работать со мной, мы сможем эту историю изменить и переписать».

У Вебер никогда не было серьезных мыслей о самоубийстве. «Нет, я боюсь боли, – сказала она. – В какой-то момент, примерно в четырнадцать лет, я написала в дневнике, что хочу покончить со всем этим, но не думаю, что действительно имела в виду суицид. Я написала это, потому что так принято говорить. Я исследовала это чувство и поняла, что на самом деле у меня нет таких стремлений. У меня никогда не возникало мыслей о самоубийстве». Вебер сталкивалась с проблемой суицида, и «страдания, которые возникают в результате такого выбора», не обошли ее стороной.

Многие люди считают депрессию и самоубийство почти синонимичными понятиями, но, как показывает случай Вебер, это не так. Между самоубийством и депрессией нет прямой связи. В то время как 60 % людей, покончивших с собой, страдают от какого-либо аффективного нарушения (к которым относится биполярное расстройство, а также большое депрессивное расстройство и дистимия, другая форма депрессии), только 2–3 % процента людей, лечащихся от депрессии, совершают самоубийство (однако шансы возрастают до 4 % для людей, которые были госпитализированы в связи с этим состоянием, и до 6 % у тех, кто проходил стационарное лечение после мыслей о самоубийстве)[24]. (Около 30 % людей с депрессией не получают никакого лечения[25], и при этом считается, что половина взрослого населения США страдает этим расстройством настроения[26].) Это означает, что хотя люди в депрессии, конечно, более склонны к суициду, подавляющее большинство из них все равно не совершает такой выбор.

Энтони Релла указал, где следует провести грань между мыслями о самоубийстве и подготовкой к его совершению. «По закону и этическим нормам я обязан рекомендовать госпитализацию, если у клиента высокий риск самоубийства – это означает, что у него готов план, средства для осуществления плана, а также ясное и искреннее желание действовать в соответствии с ним. Моя задача как терапевта – быть на стороне той части личности клиента, которая хочет жить. Я верю в человеческую самостоятельность, в то, что каждый имеет право делать со своей жизнью, что он хочет. Но еще я верю, что если человек пришел ко мне, чтобы обсудить свое решение, то та его часть, которая хочет жить, просит меня о помощи».

Заявление о желании совершить самоубийство иногда является единственным оставшимся у человека способом получить необходимую поддержку. Отчасти это происходит из-за того, что устройство системы здравоохранения не оставляет места для человеческого понимания и сострадания. Слова о том, что ты готов покончить с собой, привлекают гораздо больше внимания, чем депрессия, из-за расплывчатого и нечеткого характера термина, о чем нам уже приходилось говорить. Несмотря на это, большинство людей не знают, как реагировать, если друг или любимый человек признается, что подумывает покончить с собой. Эти реакции, как правило, впадают в одну или другую крайность: либо будет предложена госпитализация, постоянный надзор или что-то подобное, либо человека отвергнут, потому что он якобы нечестным путем добивается чужого внимания.