Пустота - [24]

— Блин, надо было сейчас ему портрет подарить, — разочарованно сказала она. — После концерта может не быть шанса… Блин… Хотя после, может, я смогу ему несколько слов сказать. Но даже если не смогу, ты меня с ним познакомишь, вы же друзья?

— Мы не друзья, — ответил я с ощущением, что я говорил это уже раз сто. — Я ним даже ни разу нормально не разговаривали.

— Как это не друзья, вы же учитесь вместе?

— Не вместе. Просто на одном факультете. Ты тоже на этом же факультете числишься, и что? Ты же с ним не знакома.

— Ну… — протянула Алиса, — лингвисты вообще существуют обособленно. Мы никого не знаем, нас никто не знает. А остальные… У них больше общих пар. А ты, кстати, на каком направлении учишься?

— На журналистике, — сказал я.

— Хорошо. Ты, кстати, где так долго был? Я подумала, что ты вообще решил уйти домой.

— У меня был понос, вот и задержался. — зачем-то сказал я.

— Ну ладно — спросила она, сделав вид, что пропустила слова про понос мимо ушей.

На этом разговор вроде бы закончился, однако через минуту Алиса решила возобновить его.

— Вообще-то нельзя такое девочкам говорить, — смотря на сцену, всё-таки промолвила она.

— Мне можно, — ответил я.

— Странный ты, — заметила Алиса. — Это прикольно, но… немного пугает.

Начался новый стишок. Снова что-то про взволнованное дыхание, кофе, сигареты, ноутбук и перчатку. Скука. Скоро она должна была закончиться. Да и бедный Артурчик уже изрядно выдохся. Он продолжал прыгать по сцене, громко орать, краснеть, плеваться и пучить глаза, но теперь делал это менее охотно. В голосе у него часто появлялась отдышка, да и перерывы на винишкопой и разговоры с малолетними фанатками стали занимать куда больше времени. Я продолжал сидеть и, как мудак, ухмыляться.

Моя рука прочно слиплась с вспотевшим лбом. Однако Алиса моих выходок даже не замечала. И хорошо. Со стороны это смотрелось очень глупо, я полагаю.

Наконец, пытка закончилась. Самодовольно подняв голову, он произнёс:

— Спасибо, дамы и господа, что почтили своим вниманием этот поэтический вечер. Я всем вам очень благодарен за внимание к моим стихам и к поэзии в принципе. Сейчас, как вы знаете, молодое поколение сидит в социальных сетях, в инстаграмах и твиттерах, и совершенно ничего не читает, не интересуется искусством. Я рад, что вы не такие… И вместе с вами мы обязательно изменим не только взгляд на поэзию, но и всю поэзию в России. Спасибо вам! Если кому-то нужны автографы, я выйду минут через десять. Только воды попью, покурю, а потом будут фото, росписи и так далее. Хорошо?

— Хорошо, — пропищали девочки со слезящимися глазами.

Совсем немногие пошли на выход. Большая часть людей осталась сидеть в зале, слушать лёгкую музыку, которая играла из колонок, и ждать Клыка.

Мне не хотелось ещё раз видеть этого гада. Хватит. Пустота заполнила меня, и даже ненависти к Артуру сейчас не было. Я выгорел. Даже Алиса не казалась мне прекрасной. Она — просто ничего. Только ветер за стенами. Ветер, который хотелось впитать в себя.

Я испытывал потребность простудиться. Чтобы заложило нос. Чтобы я перестал дышать, чтобы чувствовал, как в горле першит, как там ползают муравьи, желающие угодить своей королеве. Я захотел кашлять, захотел задыхаться, захотел сломать в себе что-то.

— Ты не будешь ждать? — робко спросила Алиса меня. — Пойдёшь домой?

— Да, я устал, — ответил я. — Пожалуй, пойду.

— Могли бы на такси вместе доехать, — смущённо промолвила она.

Нет, это было невозможно. Она клеилась ко мне? Зачем ей нужен такой урод? Может, ей совсем не важны физические характеристики? Ну я же за всё это время, пока был с ней, показал, чего стою. Показал, какой я мудак, показал, что мне ничего не интересно, показал, что я — унылое, заикающееся говно. Что ей ещё нужно? Нет. Она симпатичная, хорошенькая девочка. Зачем я буду портить ей жизнь? Нет. Я не позволю тебе быть с чудовищем.

— Я хочу прогуляться до дома пешком, — заявил я.

Это была правда. Я действительно хотел идти своим ходом. Почему бы и нет?

— По морозу? — удивилась она. — Ну ладно. Это странно, конечно… Но мне всё это нравится… Знаешь, сейчас люди все такие банальные, ни в ком нет ничего неожиданного, а тебе, кажется, есть…

— Что ты имеешь в виду под «неожиданным»? — спросил я.

— Нечто вроде бездны… — сказала она. — Это круто, знаешь. Придаёт всему этому какой-то интриги.

— Возможно, — пожал я плечами и уже собирался уходить, но она остановила меня.

— Погоди… — двинулись её розовые губки. — Я бы с тобой ещё как-нибудь встретилась вне вуза. Ну, ты вроде интересный собеседник. Не бесишь меня, не нозишь…

— Можно как-нибудь повидаться, — безразлично промолвил я и пожал плечами.

— Тогда дай мне свой номер, ок?

— Хорошо, — согласился я и начал произносить скачущие перед глазами циферки.

8913…

По вдруг, перед последними двумя цифрами, я остановился.

«Зачем ей это? — подумал я, — ей будет лучше, если мы не увидимся… Но она так похожа на мою фигуристку… Она такая красивая, такая живая, такая хорошая, добрая. Она… Девушка… Вот именно. Она девушка. Ей нужна любовь. Ей нужен нормальный человек, который сможет защитить, помочь… Вот это всё… Из школьных книжек… Ей будет стыдно со мной. Она будет со мной только из жалости, она будет терпеть меня, сопереживать мне поначалу… А потом растопчет меня, скажет правду, скажет, что на самом дела думает обо мне! Нет, я не хочу… Я — нелепость, а нелепости запрещены нормальные вещи, ей запрещены поощрения. Нелепость должна быть проклята навечно. Её должны наказывать из раза в раз, её должны устранять, словно системную ошибку. В жопу всех. Пусть эта девочка забудет обо мне, как о страшном сне! Как банально это звучит. У человека, способного творить и делать хоть что-то похожее на искусство, оно бы не вырвалось. Но я же не человек, способный хоть творить… Я — просто нелепость, и мне было бы хорошо просто замолкнуть, остановиться, прекратить делать всё что угодно, просто стать чем-то, чего нет… Пустотой».