Пусть будет иначе - [16]

Глава 4.

Последние дни горстка красноармейцев-артиллеристов с одной 45-мм пушкой (все, что осталось от артиллерийского дивизиона), почти не спала. Люди были измотаны до последней крайности непрерывными боями с наступавшими силами противника. Единственная лошадь, тащившая эту пушку, пала сегодня после полудня. Все что у них оставалось из боеприпасов, это два артиллерийских снаряда, семь гранат и несколько десятков патронов на всех, но, не смотря на это, они не бросали орудия. С одной стороны, им мешала это сделать непонятная гордость, а с другой стороны, боязнь быть сочтенными за дезертиров. А уж кому доложить о таком нарушении приказа, как оставление врагу своего орудия, всегда найдется. Шли они на восток, шатаясь от усталости, не зная, где враг, а где свои? Очень может быть, что немец уже обошел их с флангов и закрыл в котел. После полудня, когда группа сделала небольшой привал, чтобы, хоть как-то собраться с силами, сзади, недалеко от них раздвинулись кусты, и на поляну вышел человек в форме лейтенанта советской армии. Все нервно схватились за винтовки, но тот поспешил подать голос,

Не стреляйте, я свой.

Не веря своим глазам, майор смотрел на подходившего к ним бойца. Это был тот самый лейтенант, который уже один раз догнал их у переправы. Но ведь он сам, своими глазами видел, как тот взорвался в окопе вместе с немецким танком.

Не стрелять! - отдал приказ майор и поманил капитана к себе, - А ну, герой, иди сюда, садись.

Тот подошел, присел рядом, вынул из кармана кисет с табаком, предложил его остальным,

А ну, друзья, кто табачку хочет? Угощаю.

Услышав эти слова, замученные солдаты стали подниматься с земли и собираться вокруг вновь прибывшего лейтенанта.

Откуда табачок? - спросил у угощавшего один из молодых солдат, сержант Дробышев, затянувшись наскоро скрученной самокруткой и блаженно закрывая глаза.

В самом деле, откуда табак? - насторожился майор, - Прошлый раз, когда тебя обыскивали, вроде, у тебя его не было. А здесь, в лесу, магазинов я что-то не видал.

Трофейный табачок, - пожал плечами лейтенант, а впрочем, по документам он был капитаном, как вспомнил Ефимыч.

Не пойму я тебя, брат, - покачал головой майор, - Уж больно ты ловок. То у тебя пистолет трофейный, то табак. Если бы сам не видел, как ты танк немецкий взорвал, то честное слово, подумал бы, что ты шпион, к нам засланный.

Скажешь тоже, шпион, - усмехнулся капитан. - Это у вас просто шпиономания какая-то. Ладно бы это говорил тот придурок - политрук, а от тебя, товарищ майор, я такого не ожидал. Ну, сам подумай, на кой ляд немцам своего человека забрасывать в окруженную батарею, у которой шансов добраться до своих, один на тысячу? Думаешь, им свои агенты мертвыми нужны?

Так-то, оно так, - подумав, согласился майор, - Только, все же ты странный, какой-то, капитан, не такой, как все.

Это, может быть, - легко согласился тот, - Уж таким меня мать родила.

Он блаженно растянулся на земле, закинув руки за голову и, щурясь, разглядывал облака, плывущие на голубом небе. Спустя пару минут этого блаженства, Виктор, а это, как вы уже догадались, был именно он, вдруг напрягся и прислушался к каким-то звукам, слышимым только ему одному из всех, бывших на поляне военнослужащих.

Быстро, все под деревья, - скомандовал он, вскочил и бросился в кусты.

Следом за ним, машинально, бросились и остальные солдаты. Только они успели скрыться, как в воздухе над ними пронеслись несколько немецких самолетов, летящих на небольшой высоте, и, видимо, прочесывающих местность на предмет обнаружения отступающих сил противника.

А ты молодец, чуткий парень, - уважительно посмотрел на новичка майор.

Потому еще и живой, - серьезно ответил Виктор.

Уставшие люди снова пустились в путь, таща с собой через чащу по большому счету никому уже не нужное орудие.

- Послушай, майор, - наконец сказал Романов, которому надоело смотреть на напрасные мучения артиллеристов, - Сколько у вас снарядов?

Два, - угрюмо ответил майор.

Так какого же черта вы тащите на себе эту дуру?

Ты что, приказа по армии не знаешь? - вскинулся Ефимыч, - Не оставлять врагу оружия?

Приказ - это дело хорошее, покачал головой Виктор, - Только еще Петр I учил, что не надо держаться устава, аки слепой за стенку. С этим орудием мы и сами к своим не пробьемся и его не спасем. Потому, предлагаю его бросить, а не хочешь просто бросать, так давай вывезем ее ночью на дорогу, да прямой наводкой по врагу. Два выстрела дать успеем, а дальше уже, как бог даст.

Прыткий ты больно, - осадил его майор, но сам задумался над его словами.

Между тем, судя по звукам канонады, которые раздавались уже далеко впереди их, было понятно, что немцы обошли их и все дальше продвигаются на восток, оставляя недобитые группировки Красной Армии у себя в тылу, в окружении. Весь день пробирались артиллеристы по лесу, еле живые от усталости. К вечеру, когда уже начало темнеть, перед ними открылась грунтовая дорога, идущая с северо-запада на юго-восток.

Привал, красноармейцы! - скомандовал майор, и измученные солдаты стали падать на землю, даже не выбирая места для отдыха.

Дробышев, осмотри дорогу, Да осторожнее там.