Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников - [147]
Курьёзно суждение об этом г. Анненкова, который в хвалебной компиляции своей о Пушкине говорит: «При появлении своём, оно (Послание к вельможе), как и многие другие произведения поэта, возбудило недоумение. В свете считали его недостойным лица, к которому писано; в журналах, наоборот, недостойным автора, которого обвиняли в намерении составить панегирик. Любопытно суждение одного повременного издания об этой пьесе, одинаково поражающей и совершенством формы, и совершенством содержания. При разборе „Бориса Годунова“ журнал („Московский Телеграф“, 1833 г., ч. 49-я, № 1-й) замечал: „Мы уверены, что современем сам Пушкин выбросит из собрания своих сочинений многое, как-то: Загадку, Собрание насекомых, Дорожные жалобы, Послание к вельможе — всё это недостойно его“. Понимание эстетических произведений, связывающее журнал 1833 года с журналом 1820 года!» (Материалы для биографии Пушкина, страница 253-я). Понимание!.. Где г. критик подслушал, что в свете считали «Послание» недостойным лица, к которому оно писано?.. Разве это были Суворов, Екатерина Великая, Карамзин, т. е. или герой, или богиня мудрости, или великий писатель? Известно, какою славою пользовался в Москве прославленный Пушкиным вельможа!.. Напротив, как современник событий, я помню, что все единогласно пожалели об унижении, какому подверг себя Пушкин. Чего желал, чего искал он? Похвалить богатство и сластолюбие? Пообедать у вельможи и насладиться беседою полумёртвого, измождённого старика, недостойного своих почтенных лет? Вот в чём было недоумение и вот что возбуждало негодование. Понимание! Тем хуже было, что, писавши о недостойном предмете, Пушкин находил прекрасные стихи и как будто вдохновение. Не таков был Державин: когда его уговаривали написать похвальное стихотворение Потёмкину, он написал пустейшее произведение Решемыслу, то есть не умел льстить и находить вдохновение по заказу; но, поражённый внезапною смертью Потёмкина, он написал свой Водопад, когда уже не мог рассчитывать на благосклонность умершего. Вот чего требовали современники и от Пушкина, и чего всегда требуют все благородные, чистые духом люди от поэтов. Неужели Франция не встрепенулась бы от негодования, когда бы Виктор Гюго в начале 1830 года написал льстивое послание к министру Полиньяку, так же знатному вельможе, который был, конечно, не хуже того, к кому писал Пушкин? Неужели и теперь, если бы кто-нибудь из лучших современных стихотворцев прекрасными стихами написал такое же хвалебное стихотворение к современному недостойному вельможе, — неужели теперь это не возбудило бы негодования? Неужели стали бы только любоваться стихами, не обращая внимания на смысл и значение сочинения? Г. Анненков очень низко думает о своих современниках, если скажет да! Я не желаю такого понимания ни нынешнему, ни будущему поколению. Повторяю: тем хуже, что Пушкин нашёл вдохновение для такого предмета! Если бы это не было временным, исключительным поступком, нельзя было бы верить истине других его стихотворений, и они казались бы нам противны, именно вследствие эстетического понимания.[460]
Брат мой, постепенно разочарованный поступками Пушкина в отношении к нему самому, был ещё больше разочарован его действиями в обществе, которому этот великий гений готов был жертвовать нравственным достоинством, льстя вельможам, втираясь в большой свет, добиваясь камер-юнкерского мундира и разных милостей, которые и сыпались на него щедро. Вспомним, что Пушкин был первый поэт своего народа и своего времени, что на него были обращены взоры целой России, и перестанем дивиться, что в это время публика с недоверчивостью, почти с холодностью встречала лучшие его произведения. Она перестала верить нравственной его силе. Это самое ощущение было испытано Н. А. Полевым, который наконец не уважал в нём нравственного человека. Он прощал более людям слабым, мелкодушным, — но Пушкин!.. От такого человека каждый соотечественник в праве требовать больше, нежели от какого-нибудь рядового писателя. Потому-то наконец нападения моего брата на Пушкина доходили до крайности. Он доказывал даже слабость его стихов, не находя в них связи, и для примера предлагал читать некоторые отрывки их с конца к началу, причём смысл почти не изменяется. Так переложил или переставил он и напечатал в «Телеграфе» Посвящение Онегина П. А. Плетнёву. За что и Пушкин пылал гневом против него и, не отвечая прямо, мстил косвенно, иногда непозволительным образом, чем опять ронял нравственное достоинство своё. К числу таких отмщений принадлежит унизительное поощрение, которое он оказывал писаке Орлову. Этот пошлый писака, издававший отвратительные брошюрки под разными циническими заглавиями, как, например:
