Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников - [102]

После праздников поехали все по деревням; я с Пушкиным, взяв по бутылке шампанского, которые морозили, держа на коленях, поехали к Павлу Ивановичу Вульфу. За обедом мы напоили Люнелем, привезённым Пушкиным из Москвы, Фрициньку (гамбургскую красавицу, которую дядя привёз из похода и после женился на ней), немку из Риги, полугувернантку, полуслужанку, обручённую невесту его управителя и молодую, довольно смешную, девочку, дочь прежнего берновского попа, тоже жившую под покровительством Фридерики…

В таких занятиях, в охоте и поездках то в Берново, то к Петру Ивановичу (Вульфу) или в Павловское, где вчера мы играли в вист, — провёл я ещё с неделю до отъезда с Пушкиным в Петербург.[285]

[Сарыксой. 20 февраля]. 16 января. Путешествие моё в Петербург с Пушкиным было довольно приятно, довольно скоро и благополучно, исключая некоторых прижимок от ямщиков. Мы понадеялись на честность их, не брали подорожной, а этим они хотели пользоваться, чтобы взять с нас более… На станциях, во время перепрягивания лошадей, играли мы в шахматы, а дорогою говорили про современные отечественные события, про литературу, про женщин, любовь и пр. Пушкин говорит очень хорошо; пылкий проницательный ум обнимает быстро предметы; но эти же самые качества причиною, что его суждения об вещах иногда поверхностны и односторонни. Нравы людей, с которыми встречается, узнаёт он чрезвычайно быстро; женщин же он знает как никто. Оттого, не пользуясь никакими наружными преимуществами, всегда имеющими влияние на прекрасный пол, одним блестящим своим умом он приобретает благосклонность оного. — Пользовавшись всем достопримечательным по дороге от Торжка до Петербурга, т. е. купив в Валдае баранков (крендели небольшие) у дешёвых красавиц, торгующих ими, в Вышнем Волочке завтракали мы свежими сельдями, а на станции Яжелбицах ухою из прекраснейших форелей, единственных почти в России,[286] приехали мы на третий день вечером в Петерб. прямо к Andrieu, где обедают все люди лучшего тона. Вкусный обед, нам ещё более показавшийся таким после трёхдневного путешествия, в продолжение которого, несмотря на всё, мы порядочно поели, запили мы каким-то, не помню, новым родом шампанского (Bourgogne mousseux, которое одно только месяц тому назад там пили, уже потеряло славу у его гастрономов). Я остановился у Пушкина в Демутовой гостинице, где он всегда живёт, несмотря на то, что его постоянное пребывание — Петербург…

[27. XII. 1829 г.]. Мать пишет, что… Пушкин в Москве уже; вот судьба завидная человека, который по своей прихоти так скоро может переноситься с Арарата на берега Невы, а мы должны здесь томиться в нужде, опасностях и скуке…

[9. II. 1830 г.]. Дельвиги, кажется, не оставляют Петербург, потому что барон, Пушкин и Сомов издают вместе Литературные газеты. Хорошее намерение, вкус и таланты издателей, известные публике, кажется, могут служить порукою достоинства газеты. Посмотрим, исполнятся ли ожидания…[287]

15 февраля. Пообедав вчера у Ушакова жирным гусем, мною застреленным, пробудился я из вечерней дремоты приходом Дельво, который принёс большой пук писем. В нём нашлось и два ко мне: оба сестрины от октября, в одном же из них приписку Пушкина, в то время бывшего у них в Старице проездом из Москвы в Петербург. Как прошлого года в это же время писал он ко мне в Петербург о тамошних красавицах, так и теперь, величая меня именем Ловласа, сообщает он известия очень смешные об них, доказывающие, что он не переменяется с летами и возвратился из Арзерума точно таким, каким и туда поехал, — весьма циническим волокитою.[288]

Как Сомов даёт нам ежегодно обзоры за литературу, так и я желал бы от него каждую осень получать обзоры за нашими красавицами. — Сестра в первом своём письме сообщает печальное известие, что Кусовников оставляет Старицу, а с ним все радости и надежды её оставляют. Это мне была уже не новость. Во втором же она пишет только о Пушкине, его волокитствах за Netty…

[14. VI. 1830 г.]. Сестра сообщает мне любопытные новости, а именно две свадьбы: брата Александра Яковлевича [Вульфа] и Пушкина на Гончаровой, первостатейной московской красавице. Желаю быть счастливу, но не знаю, возможно ли надеяться этого с его нравами и с его образом мыслей. Если круговая порука есть в порядке вещей, то сколько ему бедному носить рогов, то тем вероятнее, что его первым делом будет развратить жену. Желаю, чтобы я во всём ошибся…

[17. X. 1830 г.]. Северные цветы на 1830 год никак не могут сравниться с вышедшими в 29, которые решительно лучше своих прежних, и стоят на ряду с предшественниками своими. Даже отделение поэзии, всегда и во всех альманахах превосходящее прозу, весьма бедно. Отрывок из VII гл. Онегина, описание весны, довольно вяло; маленькие, альбомные его стишки, Я вас любил и т. п. не лучше, точно так же, как и эпиграммы его и Баратынского очень тупы…[289]

[30. XII. 1830 г.]. Сестра Анна пишет, что будто бы Литературную Газету запретили за стихи, о которых мне писала Анна Петровна.[290] Пушкин всё ещё не женился, а брат его Лев уверяет, что если Гончарова не выйдет замуж за Александра Сергеевича, то будет его невестою…