Пушкин в 1836 году - [2]
Произошло то, что было для Пушкина нестерпимее всего. Брошена была тень на его честь и доброе имя его жены.
Удар был нанесён из-за угла. Виновники этого подлого дела надеялись остаться безнаказанными. С этого дня, который был для него поистине ужасным, жизнь Пушкина переломилась. «С получения безымянного письма он не имел ни минуты спокойствия», — вспоминал впоследствии П. П. Вяземский.[4] То же самое говорили все, кто был близок с Пушкиным в последние месяцы.
Трудно вообразить, что ему пришлось пережить 4 ноября.
Утром состоялось его объяснение с женой. По словам П. А. Вяземского, «эти письма {…} заставили невинную, в сущности, жену признаться в легкомыслии и ветрености, которые побуждали её относиться снисходительно к навязчивым ухаживаниям молодого Геккерна; она раскрыла мужу всё поведение молодого и старого Геккернов по отношению к ней; последний старался склонить её изменить своему долгу и толкнуть её в пропасть».[5] Вот тогда-то Пушкин и узнал от Натальи Николаевны о том, что происходило в последние дни, о чём она не решалась ему до сих пор сообщить, опасаясь взрыва с его стороны.
Как ни мучителен был этот разговор, может быть, доверие жены, открывшейся ему во всём, дало ему силы выдержать этот удар. Во всяком случае и воспоминания близких людей, и всё поведение Пушкина говорят об одном: первым и главным его побуждением после появления анонимных писем было стремление защитить жену.
В. А. Соллогуб, посетивший поэта 4 ноября днём, видел его после только что состоявшегося объяснения с Натальей Николаевной. Вот что он рассказывает в своих записках:
«Я отправился к Пушкину и, не подозревая нисколько содержания приносимого мною гнусного пасквиля, передал его Пушкину. Пушкин сидел в своём кабинете. Распечатал конверт и тотчас сказал мне:
— Я уж знаю, что такое; я такое письмо получил сегодня же от Елисаветы Михайловны Хитровой: это мерзость против жены моей. Впрочем, понимаете, над безыменным письмом я обижаться не могу. Если кто-нибудь сзади плюнет на моё платье, так это дело моего камердинера вычистить платье, а не моё. Жена моя — ангел, никакое подозрение коснуться её не может. Послушайте, что я по сему предмету пишу г-же Хитровой.
Тут он прочитал мне письмо, вполне сообразное с его словами {…} он говорил спокойно, с большим достоинством и, казалось, хотел оставить всё дело без внимания».[6]
В. А. Соллогуб, единственный из очевидцев, чьи воспоминания об этом дне дошли до нас, свидетельствует о поразительном самообладании Пушкина. Письмо, переданное Соллогубом, было третьим за этот день. Пушкин ещё не мог знать, сколько таких писем пущено в оборот. Появление нового экземпляра пасквиля заставило его понять, что интрига только начинает разворачиваться и возможны ещё новые удары. Тем не менее во время визита молодого человека он ничем не выдал своих чувств.
Больше никаких подробностей об этом дне мы не знаем.
К кому из друзей он бросился в первый момент? Как и когда узнал о письмах, которые получили Вяземские, Карамзины и другие? Где провёл вечер? Об этом не сохранилось никаких свидетельств.
Известно лишь одно: 4 ноября вечером Пушкин послал по городской почте вызов Жоржу Дантесу.
События, разыгравшиеся 4 ноября, имеют свою предысторию — внешнюю, бросающуюся в глаза, и глубинную, предопределённую тем положением, в которое был поставлен правительством Николая I гениальный русский поэт.
Остановимся прежде всего на этой очевидной, внешней стороне дела, чтобы возможно точнее восстановить фактический ход событий, предшествовавших дуэльной ситуации.
1
Настойчивое ухаживание молодого кавалергарда Дантеса[7] за Н. Н. Пушкиной обратило на себя внимание петербургского общества в начале 1836 г. До того времени никаких толков на этот счёт не существовало ни в свете, ни в кругу близких людей, с которыми Пушкины общались постоянно.
Легенду о двухлетнем постоянстве Дантеса, ранее бытовавшую в биографической литературе, убедительно опровергла А. А. Ахматова, опираясь на два письма молодого человека к Геккерну, которые были опубликованы в 1946 г.[8] В первом из этих писем, датированном 20 января 1836 г., Дантес писал Геккерну о своей любви как о новости, которая совсем недавно вошла в его жизнь и была ещё неизвестна барону. Данные этого письма и позволили А. А. Ахматовой более точно, чем раньше, определить хронологические границы всей этой истории.[9]
Сведения, исходящие от Дантеса, подкрепляются другим, очень точным свидетельством, которое имеется в записках В. А. Соллогуба. Соллогуб, уехавший из Петербурга в Тверь в октябре 1835 г., в первый раз услыхал об ухаживании Дантеса за женой поэта в феврале 1836 г. Об этом ему рассказал проезжавший через Тверь П. А. Валуев — жених Машеньки Вяземской, и это было для Соллогуба новостью.[10] Значит, до зимы 1835/36 г. никаких разговоров на эту тему в пушкинском кругу не было.
Письма Дантеса, опубликованные французским писателем Анри Труайя, относятся как раз к этому времени — к началу 1836 г. Они могли бы много прояснить, если бы не были вырваны из контекста всей переписки. Взятые вне этого контекста и без учёта особенностей эпистолярного стиля и бытовой культуры эпохи, они подают повод для крайне субъективных суждений.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Нина Михайловна Демурова (3 октября 1930 — 11 июля 2021) — советский и российский литературовед, исследователь литературы Великобритании и США, детской английской литературы, переводчик с английского. Доктор филологических наук. Книга посвящена видному английскому писателю XIX в., две сказки которого — «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье» — давно стали достоянием мировой культуры. Опираясь на новые данные, лишь недавно вошедшие в научный обиход, автор воссоздает образ писателя и ученого, подробно анализирует его произведения.
Книга посвящена собственным именам космических объектов — от Млечного Пути и созвездий до астероидов и спутников планет. В космических названиях отразилась многовековая история познания человеком небесных тайн. Автор книги — языковед — основное внимание уделяет лингвистическому анализу собственных имен космических тел.Ответственный редактор доктор филологических наук А. В. Суперанская.
Современные русские фамилии возникли в результате длительного исторического развития определенного слоя лексики, приспособленного для именования людей. В работе показаны этапы становления фамилий, роль народных говоров и литературного русского языка в их формировании, типы русских фамилий. Специальные разделы посвящаются ударению в фамилиях, склонению их в современном русском языке, взаимоотношению имен собственных и нарицательных.
В книге отражены особенности развития топонимии Москвы на протяжении нескольких столетий. В ней впервые собраны и проанализированы наиболее интересные гипотезы о происхождении самого названия Москва, по-новому объясняются многие московские названия, например Останкино, Сретенка, Сокол, Химки, Кокуй и др. Серия "Литературоведение и языкознание" Наука, 1982. - 176 с, ил. 6.