Пушкин и Пеле. Истории из спортивного закулисья - [55]

Во время представления команд перед первым московским матчем Эспозито, выехав из канадской шеренги, наступил на лежавшую на льду гвоздику, рухнул на лед на пятую точку. Поднимаясь, он послал воздушный поцелуй в сторону правительственной ложи. «Все смеялись, – вспоминал Эспозито во время приезда в Москву в феврале 2012 года на мероприятия по случаю 40-й годовщины серии. – Даже Брежнев смеялся. Его губы не улыбались, но по выражению знаменитых бровей было ясно, что он развеселился… Это была большая политика. Капитализм против коммунизма. Знаете, как мы ненавидели русских? Мы не имели права проиграть. Это сейчас я спокойно завтракаю с Путиным, а тогда.»

Тогда Эспозито сказал Александру Якушеву, которого всегда считал лучшим форвардом хоккейного мира со времен Бобби Халла: «Алекс, давай к нам в „Бостон“! Обещал спартаковскому нападающему устроить контракт на 100 тысяч долларов в год, пошутив, что и сам заработает на комиссии. Немногословный по жизни Якушев мгновенно парировал: „Нет, Фил, давай уж лучше ты к нам. Похлопочем об однокомнатной квартире для тебя“.»

Московский «Мерседес»

Борис Левин, известный журналист, работавший в журнале «Физкультура и спорт» и занимавшийся в основном хоккеем, рассказывал:

– В 1974 году на серию игр со сборной СССР в составе канадской команды в Москву приехал знаменитый Бобби Халл. И вот после одной игры, ближе к полуночи, мы с челном исполкома ИИХФ, арбитром Андреем Старовойтовым вышли из служебного подъезда и увидели одинокого, продрогшего на ветру, под дождем Халла. Он, увидев знакомое лицо, бросился к Андрею Васильевичу и поведал, что беседовал с канадскими туристами, раздавал автографы, замешкался и в итоге вынужден бродить вокруг Дворца спорта в поисках случайного попутчика – команда благополучно уехала в отель без него.

На наше счастье, неподалеку от подъезда стоял «Москвич» самого первого выпуска. Вскоре появился его хозяин. Старовойтов все ему объяснил, и парень любезно согласился довезти нас до «Националя», в котором разместилась канадская команда. Пока водитель пытался завести машину, Халл с любопытством разглядывал модель. Мотор долго не заводился. Хозяин открыл капот, подергал какие-то провода, завел, наконец. Примерно через полчаса езды по ночной Москве в тесной кабине шедевра советского автопрома, уже у входа в «Националь», Халл бережно погладил капот «Москвича», приговаривая: «„Мерседес“? „Мерседес“!..»

«А где же Бобров?»

Борис Левин рассказывал, как после первой, знаменитой серии матчей СССР-Канада он для журнала «Сельская молодежь» (было такое, весьма, к слову, популярное издание) брал интервью у Всеволода Михайловича Боброва. С Бобровым у Левина были нормальные давние отношения, и Всеволод Михайлович пригласил Борю на дачу. Дачу Бобровы тогда достраивали, многое хозяин делал своими руками, причем качественно.

«Чтобы заработать обед, – вспоминал Левин, – мы с Всеволодом Михайловичем должны были от калитки до крыльца уложить в два ряда полуметровые плиты – каменную тропинку. Я был у Боброва чернорабочим. Подгонял плиты одну к другой он сам – тщательно и аккуратно. Дорожка получилась прочной и красивой. Нас уже звали обедать, но в это время к даче подрулил грузовик. В кабине два солдата: „Это дача полковника Боброва?“ Бобров (он был в майке и трусах) подтвердил. Обед отложили, и мы в четыре лопаты стали сгружать песок.

– Леночка, – крикнул жене Бобров, – обед на пятерых.

– Конечно, – ответила Елена Николаевна, – я умею считать до пяти.

Сели за стол. Всеволод Михайлович достал из холодильника бутылку водки: „Нам с журналистом можно, хозяйке в благодарность за обед рюмку нальем, а вам, ребята, нельзя, не обижайтесь“. Провожая солдат, он поблагодарил их, пожал каждому руку, а водителю положил в карман десятку.

Уже на выходе водитель подошел ко мне и спросил: „А где же сам Бобров?“ Я указал на Всеволода Михайловича, стоявшего на крыльце. Солдаты были поражены: десятки раз они привозили на начальственные участки стройматериалы, но чтобы вот так – за стол, обедать с самим полковником, чтобы еще десятку на сигареты и мороженое…»

Скорострельность Харламова

Выдающийся хоккеист Валерий Харламов поступил в институт физкультуры и время от времени играл за институтскую команду в чемпионате Москвы. Как-то перед очередным матчем он подошел к тренеру сборной института Яну Львовичу Каменецкому и обратился к нему с просьбой: «Ян Львович, вы не могли бы отпустить меня сегодня с игры пораньше, мне по делам надо». «Нет никаких проблем, Валера, – ответил тренер. – Четыре штуки забивай, и можешь уходить». Спустя несколько минут после начала Харламов забросил четыре шайбы и после четвертой сразу к Каменецкому: «Ян Львович, так я пойду?..» Тренеру только и оставалось сказать в ответ: «Конечно».

Игорь Добровольский, чтобы успеть на последний самолет и улететь к девушке, поступил примерно так же. Только он ни у кого не отпрашивался. Забив в первом тайме гол, динамовский полузащитник за пять минут до перерыва захромал, в раздевалке попросил замену, а как только команда вновь отправилась на поле, нырнул в микроавтобус, с водителем которого договорился загодя, и был таков. Гол, к слову, в том матче оказался единственным – победным.