Пушкин и Натали. Покоя сердце просит… - [124]

Видимо, это состояние здоровья жены побудило Ланского в 1851 году уговорить ее поехать лечиться за границу. Но зная прекрасно, как трудно ей расстаться с семьей и что ради себя самой она никогда на это не согласится, он, вероятно, сговорился с врачами, которые уверили Наталью Николаевну, что здоровье Маши Пушкиной нуждается в лечении на водах, и настояли на поездке.

Весною 1851 года Наталья Николаевна с сестрой Александрой Николаевной и дочерьми Марией и Натальей выехала в длительную поездку за границу, рассчитанную на четыре месяца. Их сопровождали горничная и преданный слуга Фридрих. К сожалению, до нас дошли только шесть писем за июль из Бонна и Годесберга, хотя уже истекал второй месяц их путешествия. Наталья Николаевна упоминает, что они были в Берлине, но где провели остальное время – не известно.

Это тоже письма-дневники, подробно описывающие впечатления, чувства и мысли Натальи Николаевны. Они очень живы, порою остроумны, свидетельствуют о ее наблюдательности. Мы не имеем возможности привести здесь эти письма в сколько-нибудь существенном объеме, но некоторые небольшие выдержки, мы полагаем, дадут о них представление.

Сколько-то времени Наталья Николаевна пробыла в Берлине, где советовалась с несколькими врачами.

«Уверяю тебя, – пишет она, – как только сколько-нибудь серьезно заболеваешь, теряешь всякое доверие в медицинскую науку. У меня было три лучших врача, и все разного мнения».

Судя по отрывочным упоминаниям об этих разговорах с врачами, можно прийти к выводу, что в основе заболевания Натальи Николаевны было истощение нервной системы и усталость.

«Соседи по столу сочли меня серьезно больной… Никто не может подумать, что мы за границей для нее[195], ибо у меня иные дни лицо весьма некрасивое. Вот только два дня стала немного поправляться и лицо не мертвое».

Проведя несколько дней в Бонне, который очень понравился Наталье Николаевне, они переехали в маленький курортный городок недалеко от него, в Годесберг, поселились в небольшом недорогом отеле и оттуда совершали различные прогулки в окрестностях. Наталья Николаевна принимала здесь ванны, лечебные воды Годесберга были известны еще римлянам. Очаровательные окрестности городка привели в восторг девочек, которые катались на лошадях и осликах. Всей компанией они ездили в горы, осматривали развалины знаменитого замка Годесберг.

Но состояние здоровья Натальи Николаевны было, видимо, так плохо и она так скучала по оставленной дома семье и беспокоилась о детях, что путешествие не доставляло ей удовольствия.

«Годесберг, 9/21 июля 1851

Ну вот я и в Годесберге. Что я могу сказать? Городок очарователен и всякой другой здесь понравилось бы, но я как неприкаянная душа покидаю с радостью одно место, в надежде, что мне будет лучше в другом, но как только туда приезжаю, начинаю считать минуты, когда смогу его оставить. В глубине души такая печаль, что я не могу ее приписать ничему другому, как настоящей тоске по родине… Здесь великолепный воздух, но все же я жажду покинуть эти места. Лучший воздух для меня это воздух родины… Только тогда мне немного полегче, когда я в движении нахожусь в дороге. Некогда тогда предаваться тоске, иначе хоть на стену лезь, а ты знаешь, что скука не в моем характере, я етого чувства дома не понимаю».

В маленьком отеле русские паспорта, как говорит Наталья Николаевна, произвели большое впечатление, и все семейство занимало почетные места в верхнем конце стола. С большим юмором Наталья Николаевна описывает сидящих с ними за табльдотом «принцев».

«…Сегодня утром я тебе писала, что личности, сидящие с нами за табльдотом, мало интересны, придется мне исправить эту ошибку. Мы, оказывается, были в обществе ни много ни мало как принцев. Два принца de la Tour de Taxis[196] учатся в Боннском университете, старший из них – наследный принц. С ними еще был принц Липи-Детмольдский. Что касается этого последнего, то уверяю тебя, что Тетушка, рассмотрев его хорошенько в лорнетку, не решилась бы взять его и в лакеи. У двух первых физиономии тоже совершенно незначительные, но все-таки не такие отвратительные… Остальные сидящие за столом – профессура и несколько англичан. Словом, это город в высшей степени ученый. От нас только будет зависеть, стать или не стать тоже учеными».

Интересно отметить, что Наталья Николаевна разговаривала с соседями по столу по-немецки, но, по ее словам, длительный разговор на этом языке ей было вести трудно, она, видимо, уже начала его забывать, и ее выручала Александра Николаевна. Но немецкие романы она читала, об этом Наталья Николаевна упоминает в письмах. Надо полагать, что английский язык она знала значительно лучше.

Маша и Таша Пушкины удивляли всех иностранцев в Годесберге своим прекрасным знанием французского языка. Изучали они также и итальянский. Видимо, знали они достаточно хорошо и английский язык. О том, что Маша Пушкина брала уроки английского языка, Наталья Николаевна упоминает в письмах. Англичанин, сидевший за табльдотом напротив Маши, вел с ней разговоры о России. Удивлялся, как это можно давать балы зимой, ведь в Петербурге так холодно! И был поражен, когда она сказала, что в зале так жарко, что приходится открывать окна! Спрашивал ее, какие напитки пьют и едят ли мороженое. «Эти дураки были бы очень удивлены, – резюмирует Наталья Николаевна, – найдя в Петербурге такую роскошь, о какой не имеют и представления, и общество несравненно более образованное, чем они сами».