«Пушечное мясо» войны Первой мировой. Пехота в бою - [3]
Пехотные объединения русской армии в мирное время не имели в своем составе войсковой конницы, предназначенной для разведывательной и сторожевой служб, боевых действий в составе пехотных дивизий и армейских корпусов. Ее роль должны были играть казачьи части 2-й очереди, но мобилизация их грозила затянуться. Поэтому намечалось увеличить число полков в кавалерийских дивизиях до 5–6, чтобы при выступлении пятые и шестые полки образовывали бы корпусную конницу, а стратегическая конница состояла бы из дивизий 4-пол-кового состава.
«Наибольшее место» программа отводила улучшению артиллерии. В частности, предполагалось создание 2-го «мортирного» корпусного дивизиона и включение этих дивизионов в состав артиллерийских бригад, то есть легкие гаубицы должны были «спуститься» в пехотные дивизии.
«Ничего существенного из этой программы осуществить не удалось, — писал генерал А.И. Деникин в воспоминаниях «Путь русского офицера», — корпуса вышли на войну, имея от 108 до 124 орудий против 160 немецких и почти не имея тяжелой артиллерии и запаса ружей. Что же касается снабжения патронами, была восстановлена лишь старая, далеко недостаточная норма в одну тысячу патронов против трех тысяч у немцев».
Генерал А.А. Брусилов довольно резко оценил проведенные реформы: «Реформы военного ведомства свелись по преимуществу к новому обмундированию, более красивому и элегантному, в особенности в гвардии и в кавалерии, которые в японской войне вовсе не участвовали, и начали строить новый флот, так как предыдущий был погребен в Японском море». Состояние русских пехотных соединений накануне войны он оценивал так: «Пехота была хорошо вооружена соответствующей винтовкой, но пулеметов было у нее чрезмерно мало, всего по 8 на полк, тогда как минимально необходимо было иметь на каждый батальон не менее 8 пулеметов, считая по 2 на роту, и затем хотя бы одну 8-пулеметную команду в распоряжении командира полка. Итого — не менее 40 пулеметов на 4-батальонный полк, а на дивизию, следовательно, 160 пулеметов; в дивизии же было всего 32 пулемета. Не было, конечно, бомбометов, минометов и ручных гранат, но, в расчете на полевую войну, их в начале войны ни в одной армии не было, и отсутствие их в этот период войны военному министерству в вину ставить нельзя. Ограниченность огнестрельных припасов была ужасающей, крупнейшей бедой, которая меня чрезвычайно озабочивала с самого начала, но я уповал, что военное министерство спешно займется этим главнейшим делом и сделает нечеловеческие усилия, чтобы развить нашу военную промышленность.
Что касается организации пехоты, то я считал — и это оправдалось на деле, — что 4-батальонный полк и, следовательно, 16-батальонная дивизия — части слишком громоздкие для удобного управления. Использовать их в боевом отношении достаточно целесообразно — чрезвычайно трудно. Я считал, да и теперь считаю, что нормально полк должен быть 3-батальонный, 12-ротного состава, в дивизии — 12 батальонов, а в корпусе — не две, а три дивизии. Таким образом, в корпусе было бы 36 батальонов вместо 32, а троечная система значительно облегчала бы начальству возможность использовать их наиболее продуктивно в бою. Что касается артиллерии, то в ее организации были крупные дефекты, и мы в этом отношении значительно отставали от наших врагов…
На каждый армейский корпус было по одному саперному батальону, составленному из одной телеграфной роты и трех рот саперов».
В связи с планировавшимся увеличением офицерского корпуса и необходимостью улучшения подготовки офицеров Главное управление военно-учебных заведений разработало четырехлетний план, предусматривавший: увеличение ежегодного выпуска в 10 военных пехотных училищах, расширение с 1914/15 учебного года штата Иркутского военного училища, создание новых пехотных училищ в Киеве и Ташкенте, образование в 1917/18 году трех временных военных училищ в Петербурге, Казани и Одессе. В первый год офицерский корпус должен был увеличиться на 1693 человека.
«Большая программа» явно предусматривала начало войны не ранее 1917 г.
Характерно, что главное внимание уделялось увеличению численности и оснащенности армии мирного времени и размерам перволинейных войск. Так, в 1914 г. контингент новобранцев увеличился до 580 000 человек (даже в 1905 г. — во время Русско-японской войны — он составлял 475 000 человек). В «Известиях Императорской Николаевской академии» №39 приводились данные о наличии военнообученных людей, которые могут быть призваны в армию: Россия — 7 668 000, Германия — 5 252 000, Австро-Венгрия — 2 243 000 человек. Правда, такое количество людей нужно было перевезти, экипировать, вооружить, снабжать.
Это соответствовало взглядам на грядущую большую войну как на скоротечную, когда решающий успех должен быть достигнут в начальный период. Это отвечало и требованиям основного союзника, Франции, ожидавшей, что «русский паровой каток» с первых недель войны на широком фронте двинется на центральные державы, значительно облегчая ведение войны западным союзникам. В вопросах организации тыла дело ограничивалось планами строительства дорог, не было уделено достаточного внимания формированию пополнений для армии. Хотя некоторые меры, конечно, принимались. Так, с 1912 г. было принято задерживать старый набор в частях с ноября по апрель — на время обучения новобранцев. В 1909, 1911, 1912 гг. проводились в больших масштабах учебные сборы запасных, отмененные в предшествующие годы. Модернизировали методы подготовки и совершенствования командного состава. Это усилило кадровый состав армии и улучшило качество запасных первого призыва, то есть обеспечило армию необходимым «кадром» на самое начало войны. Но ни распорядиться этим «кадром» достаточно эффективно, ни обеспечить обученным пополнением продолжение войны уже не могли.
