Пурпур и яд - [17]

Пока Митридат доливал ритон вином, Савмак установил свой меч острием вверх, подвалив к нему камни.

— О Акинак-сай! — сказал он, обращаясь к мечу. — Ты соединил нашу кровь в этой чаше. Пусть враги Митридата будут врагами Савмака, а враги Савмака — врагами Митридата.

Обнявшись, они пили из ритона напиток дружбы.

ЗА ГОРОДОМ

Памфил крался к гробнице. Ее очертания четко выделялись на фоне ночного неба, и в неверном лунном свете она напоминала какое-то фантастическое чудовище, поставленное охранять преисподнюю. Тяжело дыша, стирая в кровь локти и колени, боспорец стремился подползти к известному ему одному отверстию, проделанному в незапамятные времена охотниками за царским золотом. Ибо в этой гробнице, давно уже пустой и разграбленной, был когда-то похоронен царь, которого молва прозвала «Киммерийцем».

Лаз был в противоположной стороне от входа, которым воспользовались заговорщики. И Памфил надеялся, что ему удастся подобраться к гробнице и, оставаясь незамеченным, узнать обо всем, что замышляют недруги. За это херсонесит, которого Перисад назначил начальником стражи, обещает десять статеров. Голова кружилась при одной мысли о таком богатстве! Аристогор лопнет от зависти, когда узнает, что ему, Памфилу, удалось за одну лишь ночь получить столько, сколько они вдвоем не зарабатывали за год.

Памфил подтянул тело к расщелине и просунул голову внутрь. Еще до того, как его глаза привыкли к мраку, он услышал:

— Ну, птенчик!.. Теперь он свое отлетал! Надо только захлопнуть ловушку!

— Попробуй захлопни! — отозвался другой голос. — Как бы самим не попасться. Дворец охраняется. Всех обыскивают у входа.

— Нашел чего пугаться! — Это говорил человек с окладиетой черной бородой. — При обыске могут найти кинжал, но не яд. А царскому повару пообещай золота.

— Ксур предан Перисаду как пес, — возразил кто-то. — К тому же Митридат пропадает целыми днями на охоте.

— Так бы ты сразу сказал! — воскликнул чернобородый.

Заговорщики стали говорить еще тише. Слов нельзя было вовсе разобрать. Но по тому, как уверенно разглагольствовал чернобородый, а его сообщники гоготали, было видно, что план устранения Митридата представлялся им весьма падежным.

Заговорщики, видимо, из предосторожности, расходились по одному. Чернобородый вышел последним, Памфил обратил внимание на то, что он слегка прихрамывал.

Выйдя на дорогу, чернобородый повернул в сторону степи. Это удивило Памфила, рассчитывавшего, что чужеземец приведет его к одному из городских домов, который можно будет запомнить.

Спустившись в небольшую лощинку, образованную высохшим ручьем, чернобородый шел, пока не добрался до одинокого дерева. И только тогда Памфил заметил, что к дереву привязан конь. Через несколько мгновений послышался мерный цокот копыт, и всадник скрылся во мраке.

На лбу у боспорца выступил холодный пот. Золото, которое он считал уже своим, уплывало.

Митридат пробудился от утреннего холода. Попона, на которой лежал Савмак, была пуста и еще сохраняла впадину от тела. Копь скифа щипал траву, влажную от выступившей росы. Значит, Савмак где-нибудь неподалеку.

Вынув из колчана стрелы, Митридат начал насаживать на них наконечники взамен иступившихся и сломанных. За этим занятием и застал его Савмак.

Скиф был не один. Рядом с ним шел кто-то с мешком за спиной. Подойдя ближе, незнакомец опустил свою ношу на траву и провел дрожащей рукой но широкой черной бороде.

— Благодарение богам! Благодарение богам! — твердил он, кланяясь.

— Что случилось? — спросил Митридат у Савмака.

— Пошел я проверять силки. Вижу, за деревом стоит он и трясется как заяц. Еле добился: разбойники на него напали.

Пес завыл так, словно почуял зверя.

— Молчи, Тавр! — приказал Савмак. — Он и меня за разбойника принял, а потом, как понял, что бояться нечего, не отпускает.

— Вот такой нож! — вставил незнакомец, отмеряя ладонями расстояние в локоть. — К самому горлу: «Давай золото!»А откуда оно у меня. Я бедный купец из Феодосии. Говорю ему: «Возьми колбасу и отпусти». А он все свое: «Давай золото!» Тогда я побежал…

— Ты говоришь, что у тебя колбаса? — поинтересовался Митридат.

Незнакомец хлопнул себя ладонью по лбу.

— Какой же я дурень!

Он расстегнул завязки мешка и вынул большой, аппетитно пахнущий круг.

— Вот! Добрым людям не жалко! Только бы мне на дорогу выйти!

— Что ж! Пойдем! — сказал Савмак, свистнув вилявшему хвостом псу.

Митридат потянулся к колбасе. Она немного горчила, но все же была необычайно вкусной.

Прошло не так уж много времени, как послышался шум шагов. Савмак несся с такой скоростью, словно за ним гналась сотня разбойников. Митридат на всякий случай пододвинул лук.

— Колбаса! — кричал скиф. — Колбаса!

— Вот твоя доля, Савмак! — Митридат протянул остаток круга.

— Ты съел! — воскликнул скиф с ужасом.

— Ну и что? Тебе же осталось и Тавру тоже.

— Змея! Гадина! — кричал Савмак. — Погиб мой друг! С кем я пойду на охоту? Кто будет спать у моих ног?

— Что с тобою? — спросил Митридат. — Ты здоров?

— Я здоров. Но я ее не ел. И ты здоров, хотя съел. А вот Тавр сдох. Значит, она не вся отравленная.

— О чем ты, Савмак?

— О колбасе. Купец дал еще кусок, когда прощались. Прошли немного, и я Тавру кусок бросил. Проглотил он — и сразу выть. Потом затих.