Пурга в ночи - [8]

Мандрикову стало не по себе. Что-то в ее тоне настораживало, вызывало протест, но до конца понять спои чувства он не смог. Елена обняла его и, целуя, говорила:

— Вы смели власть этих никчемных людей. Я из семьи Биричей, будь они прокляты, но я всей душой с нами, с тобой. Возьми меня и спаси от Биричей. Спаси от Свенсона. Старый Бирич старается устроить меня его любовницей. Я для него товар!

Михаил Сергеевич нежно привлек ее к себе. Он был счастлив. Только сейчас он понял, что еще никогда и никого не любил так глубоко, как эту женщину. Он даже не предполагал, что здесь, на краю земли, найдет любимую. В своих мечтах он представлял любимую иной, но разве это имеет значение? Где-то в глубине сознания снова всколыхнулось тревожное чувство, но он поспешил его заглушить.

— Да, Лена, мы будем с тобой всю жизнь. Я люблю тебя… Люблю…

— Мы должны стать мужем и женой и в глазах твоих товарищей, — говорила Елена рассудительно. — А они не возненавидят меня? Я боюсь твоего друга — светловолосого латыша. Он так смотрит на меня, будто я враг. Ты скажи ему, что я твоя жена и всегда буду с тобой.

— Скажу, он очень хороший. Не бойся его. — Михаил Сергеевич еще крепче обнял Елену и почувствовал, с какой радостью и благодарностью она его целует.

Перед глазами Михаила Сергеевича промелькнуло изможденное лицо Берзина с осуждающим строгим взглядом.

2

В сумерки к Биричу прибежал Еремеев.

Когда над управлением был поднят красный флаг, Бирич увидел его в толпе и попросил зайти вечером. Он наказал Еремееву все время быть в ревкоме и обо всем доносить ему. Еремеев с радостью согласился. Ему удалось стать в ревкоме посыльным. Он постоянно сидел у дверей и услышанное добросовестно пересказывал Биричу. Павел Георгиевич платил щедро. Так и кормился Еремеев подачками, не брезгуя никакими грязными делами. Совесть его не мучила.

В этот вечер Еремеев передал коммерсанту выписку из решения ревкома о долларе, сообщил, что завтра будет создана продовольственная комиссия, которая установит новые цены на все товары и возьмет их под контроль.

— Врешь! — крикнул ему в лицо Бирич.

— Ей-богу! — испуганно перекрестился Еремеев. — Да разве я мог вас обмануть?

Спрятать товары, не слушая Еремеева, думал Бирич, Спрятать, задушить Советы голодом. У него Тут же созрел план. Он приказал Еремееву:

— Беги за Куликом.

Вскоре пришел старший приказчик Бирича, длинноносый человек с сонным лицом. Павел Георгиевич неторопливо объяснил, что надо делать. Кулик направился к складам Бирича, а Еремеев сквозь пургу побрел к ярангам, которые стояли на самой окраине Ново-Мариинска.

Прислуге Бирич приказал приготовить закуску.

— Это по какому случаю? — вышла из своей комнаты Елена Дмитриевна. — Что случилось?

— Почитайте, — Бирич протянул ей выписку из решения ревкома. — Уже товарищи в мировом масштабе действуют.

Елена увидела фамилию Мандрикова и почувствовала, что ей стало жарко. А Бирич продолжал:

— По сему случаю товарищи большевики после четырех дней бдений перестали заседать и разошлись на отдых. Бандиты…

— Перестали заседать?

— Да, — ответил Бирич и заторопился. — Я хочу сегодня на партию преферанса кое-кого пригласить. Хватит сидеть по норам, как перепуганные кроты.

— Конечно, конечно, — одобрила Елена Дмитриевна и ушла к себе в спальню. Она придирчиво всмотрелась в зеркало, разгладила пальцем морщинку у глаз. Руки дрожали, яростно и торопливо расчесывала она свои рыжие волосы, а в душе все пело. Наконец-то Михаила, Мишу, увидит она, услышит его голос и не уйдет от него, не уйдет…

Елена Дмитриевна не слышала, как из дому ушел Бирич. Она чувствовала, что этот вечер и для нее и для Михаила будет необычным. Она надела темно-синее платье, подчеркивающее ее полную фигуру с высокой грудью, и выбежала из дома в пургу.

Примерно через час вернулся домой Бирич. Опустив большую голову, без устали ходил он из угла в угол. Коммерсантом владела бессильная ярость: всему его делу, планам, мечтам грозит гибель. Сын вместе с правителями уезда в тюрьме. Власть захватили какие-то оборванцы.

Бирич заскрежетал зубами, и по его крупному, хорошо выбритому лицу прошла судорога. Как глупо все попались. Павел Георгиевич никогда не был высокого мнения о Громове и его помощниках, но что они окажутся настолько беспомощны, он не мог предполагать. Кривая усмешка скользнула по губам. В одном они были деятельны — во взятках. Жадны. Пожалуй, успели уже сколотить капиталец, но и он к большевикам попал.

На своем веку он всякого насмотрелся и уверовал, что люди по натуре своей подленькие и мелкие, продажные и алчные. С ними все можно сделать. Те, кто сегодня рад каждому решению ревкома и шумно одобряет его, завтра, если ему хорошо заплатить, с таким же рвением передушит членов ревкома. Бирич машинально стал напевать арию Мефистофеля. У него есть план. Он хорошо продуман, и, если его умело осуществить, ревком будет уничтожен теми же, кто поддержал его четыре дня назад.

Бирич взглянул на часы. Скоро восемь вечера. Сейчас должны подойти приглашенные, и он узнает, на кого можно рассчитывать.

Блэк поднял огромную голову и настороженно двинул ушами. Наверное, Елену почуял, — подумал Бирич, — возвращается от Струковой. Вот настоящая женщина, любящая, верная жена. Большевики арестовали Струкова, а она берет в дом избитых в тюрьме заключенных и выхаживает их. Струков недостоин такой женщины. Большевики, конечно, не оценят ее самоотверженности, но все же это выглядит очень эффектно. Хорошо, что Елена там бывает, помогает Нине Георгиевне. Что же, и это неплохо, даже очень неплохо.