Пунические войны - [85]
Осаждая Карфаген, Сципион решил лишить его всякой связи с морем. Для этого необходимо было закрыть выход в гавань. Римляне начали сооружать длинную насыпь (Ann., Лив., 121; Флор, I, 31, 15, 14). Когда работы уже подходили к концу, карфагеняне в испуге стали рыть новый проход к морю на другой стороне гавани. «Рыли все: и женщины и дети… они строили корабли из старого леса, пентеры и триеры, не теряя ни бодрости, ни смелости» (Ann., Лив., 121). Вскоре карфагенский флот, вновь построенный в невиданно трудных условиях в количестве 120 кораблей, вышел в открытое море (Ann., Лив., 121; Страб., XVII, 3, 15). Флор (I, 31, 15, 15), описывая небывалый героизм пунийцев, восклицает: «Как пламя из пепла потушенного пожара, днем и ночью пробивалась последняя сила, последняя надежда, последний отряд отчаявшихся людей».
Внезапно образовавшийся проход и появление в открытом море столь внушительного флота «настолько испугали римлян, что если бы карфагеняне тотчас напали своими кораблями на корабли римлян, оставленные без внимания, как это бывает во время осадных работ, так, что на них не было ни моряков, ни гребцов, то они завладели бы всем морским лагерем римлян» (Ann., Лив., 121). Но осажденные выплыли в открытое море для демонстрации своей силы и, посмеявшись над своим противником, возвратились в город. Только на третий день карфагенский флот выстроился в море для сражения. Римляне к этому времени привели в боевой порядок свои корабли и вышли навстречу. Пунийцы возлагали большие надежды на это сражение, а римляне рассчитывали на окончательную победу. Однако морской бой был безрезультатным для обеих сторон.
Нанеся большой ущерб вражескому флоту, карфагеняне отступили только потому, что наступила ночь. Утром римляне возобновили сражение и оттеснили неприятеля обратно в гавань, которую со всех сторон блокировали. Ночью осажденные предприняли смелую вылазку и подожгли осадные машины римлян. Ужас и смятение охватили римский лагерь. Испугавшись последствий, Сципион со всадниками объехал охваченные пожаром места за косой и приказал убивать всех убегающих. Карфагеняне же, уничтожив вражеские машины, вернулись в город (Ann., Лив., 124).
Римляне возвели новые укрепления, построили осадные машины и продолжали осаду. Так прошло лето 147 года. Сципион решил ликвидировать силы противника и его союзников зимой вне города, так как в Карфаген поступало продовольствие, и осада могла длиться бесконечно. Большую помощь консулу оказал римский союзник Гулусса. Он с боевыми слонами во время военной операции у Нефериса уничтожил до 70 тыс. и взял в плен до 10 тыс. жителей этого города-крепости (Ann., Лив., 126). Овладев приступом после 22-дневной осады Неферисом, римляне лишили ливийские племена надежды на спасение Карфагена. «Эта победа — сообщает Аппиан (там же), — имела очень большое значение для взятия самого Карфагена. Ведь это войско доставляло им продовольствие, и, взирая на этот лагерь, ливийцы чувствовали прилив уверенности. Когда же Неферис был взят, то и остальные укрепленные пункты Ливии сдались полководцам Сципиона или были взяты без труда. Карфагеняне лишились продовольствия и ничего не получали ни морем, ни сушей».
Весной 146 года римляне прорвались через гавань в город. По трем длинным улицам они с трудом пробирались к Бирсе — главной крепости города. Борьба шла за каждый дом, сражались и на крышах. По обеим сторонам улиц стояли высокие, шестиэтажные дома, их отчаянно защищали жители. Каждый дом приходилось брать с боем, как крепость. «Все было полно стонов, плача, криков и всевозможных страданий, так как одних убивали в рукопашном боюл других, еще живых, сбрасывали вниз с крыш на землю» (Ann., Лив., 128). Вскоре в городе возник пожар. Римские воины расчищали улицы от камней, пепла, трупов для проходящих войск. Шесть дней и ночей пробивали они себе путь к крепости Бирсе с кремлем и храмом бога Эшмуна (Асклепия). Там собралось 55 тыс. воинов, безоружных мужчин, женщин, детей. На седьмой день, когда нижняя часть города была сожжена, римляне добрались до цитадели. К Сципиону прибыли послы из храма Эшмуна с просьбой о милосердии. Он даровал жизнь всем находящимся в крепости, кроме перебежчиков. Всех сдавшихся ожидало рабство.
Видя безнадежность дальнейшего сопротивления и желая сохранить себе жизнь, Гасдрубал бежал к Сципиону. Вместе с пунийцем сдалось 36 тыс. воинов. Римские перебежчики подожгли храм и сгорели вместе с ним. Жена Гасдрубала, как передают многочисленные источники[110], вместе с детьми обратилась со стены с речью к Сципиону, в которой обвинила мужа в предательстве отечества, святилищ и своих детей. Произнося эти проклятья, она зарезала своих детей, бросила их в огонь и последовала за ними. Флор (I, 31, 15, 17) восклицает: «Насколько храбрее оказалась женщина супруга-полководца! Схватив детей, она с кровли бросилась в пламя, подражая царице, основательнице Карфагена». Немецкие историки В. Ине и К. Беккер находят этот рассказ слишком театральным и совершенно невероятным. Они предполагают, что женщина с детьми была сброшена с крыши храма римскими перебежчиками в отмщение за бегство Гасдрубала к Сципиону
