Пунические войны - [68]

Трудности экономического и социального положения, неравенство в армии латинов и союзников привели к возмущению двенадцати латинских колоний (209 год). Через своих послов в Риме Ардеа, Непет, Сутрий, Альба, Карсеолы, Сора, Суесса, Цирцеи, Сетия, Калес, Нарниа, Интерамна (Лив., XXVII, 9, 7) отказали консулам в помощи, мотивируя это тем, что неоткуда взять ни денег, ни воинов. Консулы поразились такому заявлению — явной измене римскому народу. В сенате царил страх: ведь остальные союзники и колонии, по мнению сенатора, не замедлят поступить так же. Но большинство латинских поселений подтвердило свою преданность Риму и готовность поставить необходимое число воинов в сответствии с условиями договора, а если потребуется, то и больше. Это были Сигния, Норба, Сатикула, Фрегеллы, Луцерия, Венусия, Брундизий, Адрия, Фирм и Аримин; с другого морского берега — Понтия, Пест, Коза; поселения на внутренних землях — Беневет, Эзерния, Сполеций, Плацентия и Кремона. При поддержке этих колоний, сообщает Ливий (XXVII, 10, 7–9), устояло тогда господство римского народа.

Помощь, оказанная Риму восемнадцатью латинскими колониями, не послужила примером для их двенадцати колоний-соседей. Остатки союзных контингентов армии Фульвия Центумала были влиты в качестве пополнения в каннские штрафные легионы, давно находившиеся в Сицилии. Прибывшее к сосланным каннским воинам пополнение большей частью как раз состояло из представителей 12 колоний (Лив., XXVII, 7, 9, 1–5). Потери воинов в Гердонии в 210 году падали в основном тоже на эти колонии (Лив., XXVII, 1). Факты подтверждают справедливость заявления о трудностях отказавших в помощи римлянам колоний. Следует еще добавить, что недостаток у них мужчин-воинов объясняется тем, что двенадцать колоний, за исключением Калес, были расположены относительно недалеко от Рима, и многие мужчины мигрировали в город. Рим был политической и экономической столицей Италии и требовал в военное время много людей для военных ремесел и защиты города. Ворота его были открыты для любого латина, пожелавшего стать жителем Рима. При миграции в столицу или какую-нибудь другую часть Римской земли на постоянное жительство переселенец регистрировался при следующем цензе как римлянин^{233}. В одной из двенадцати латинских колоний — Нарнии с окончанием войны (к 199 году) было так мало жителей, что она попросила у Рима (и получила от него) подкрепление на том основании, что число ее граждан оказалось ниже требуемого уровня (Лив., XXXII, 2).

Можно заключить, что только с окончанием второй Пунической войны римское правительство поняло, что отказ в помощи Риму двенадцати латинских колоний в 209 году был обоснованным. Т. Моммзен, К. Белох, А. Шервин-Уайт верно считают, что выступление этих колоний было протестом против ущемления их прав, но не изменой отечеству, т. е. Риму^{234}. Т. Моммзен писал: «Полуотпадение упомянутых выше общин, конечно, не было изменой отечеству, а было вызвано недальновидностью и истощением сил: не подлежит сомнению, что те же самые города с отвращением отвергли бы союз с финикийцами. Но все-таки это был разрыв между римлянами и латинами, который не мог остаться без внимания…»^{235}

Рим очень болезненно реагировал на неповиновение двенадцати колоний и строго наказал их. До этого выступления все они были свободны от налога и сами отвечали за денежное довольствие и содержание своих воинов^{236}. С 204 года их обложили ежегодным налогом в количестве одного асса с тысячи ассов оцененного имущества (Лив., XXIX, 15, 9)^{237}. Их автономное управление и значение латинского гражданства пошло на убыль. Цензы, проводимые самостоятельно избранными чиновниками и по собственной форме, а также автономия цензора были сведены на нет. Отныне для этих колоний был введен специальный термин «двенадцать колоний» (Лив., XXIX, 15, 15; 37, 7). Цензы проводились только по римской форме и под надзором римских цензоров, цензовые списки передавались в Рим. Он же стал определять и уровень призыва и повышал его с оговоркой по мере надобности. Пешие и конные воины выбирались из самых богатых семейств и отправлялись на службу за пределы Италии (Лив., XXIX, 15, 6–7).

Как уже отмечалось, римляне успешно вели боевые действия не только в Италии, но и в Испании. Несмотря на временные поражения и гибель обоих Сципионов, избранный римскими воинами главнокомандующий Луций Марций сумел сохранить плацдарм в районе реки Эбро и вновь начать борьбу за Испанию. Театр военных действий на Пиренеях стал определяющим. Это видно из того, что даже во время стоянки Ганнибала у ворот Рима сенат отправил в Испанию легионы воинов. Вскоре в 211 году еще один легион из 12 тыс. римских граждан и союзников под командованием проконсула Гая Клавдия Нерона двинулся на Пиренейский полуостров. Благополучно прибыв в Испанию, Нерон принял командование над всеми войсками и сразу же начал успешные военные действия против карфагенян и иберов (Лив., XXVI, 17). Нерон был способным офицером, но из-за вспыльчивости и высокомерия не смог стать популярным среди воинов и местного населения. Не сумел он также возобновить давние связи с туземным населением и завести новые.