Пунические войны - [25]

Несомненно, что вторжение римлян в Сицилию носило агрессивный характер. Но и вмешательство Карфагена в дела Сицилии диктовалось теми же захватническими побуждениями. Кто же в таком случае был истинным виновником первой Пунической войны? Источники, в основу которых положена римская традиция, оправдывают римлян и обвиняют карфагенян. Вся предыстория войн и все исследования о ней исходят из сообщений Полибия о событиях в Сицилии и Риме, приведших к началу военного конфликта. Мы считаем, что эти сведения почерпнуты Полибием у Фабия Пиктора, члена римского нобилитета. Согласно римской (фабианской) традиции виновниками первой Пунической войны являются карфагеняне, и только они. Проримский историк-сенатор Фабий Пиктор обошел молчанием третий договор Рима с Карфагеном 306 года, запрещавший переправу римлян в Сицилию, а карфагенян в Италию, и представил таким образом картину начала войны в извращенном свете. В свою очередь его мнение обрело широкое распространение потому, что Полибий, в данном случае некритически используя источники Фабия, пустил по свету неверное толкование событий.

Дион Кассий (фр. 43) и Зонара (VII, 4), у которых фабианская традиция соединяется с греческой традицией Филина, видят виновниками войны обе стороны — карфагенян и римлян. Дион Кассий правильно определяет действительную причину вооруженного столкновения — взаимное недоверие и стремление каждой из сторон захватить владения другой. Зонара (VIII, 328А) уверен, что римляне, идя на помощь мамертинцам, нарушили договор с Карфагеном и стали инициаторами войны. При этом он верно отмечает, что обе стороны ставили перед собой захватнические цели.

Вопреки исторической правде многие буржуазные историки оправдывают захватнические цели Рима в первой Пунической войне. Среди них выделяется немецкий исследователь Г. Б. Нибур. Он защищал и даже восхвалял позицию римлян накануне войны. По его мнению, тогдашнюю политику Рима можно назвать честной и добросовестной^{178}. Вторит ему и И. Дройзен, заявивший, что вторжение римлян в Сицилию вызвано «политической необходимостью, это было самое великодушное и крайне отважное дело, на какое когда-либо решался народ»^{179}. Английский исследователь модернист X. Скаллард называет римскую политику «оборонительным империализмом», хотя, как известно, «оборона» закончилась захватом всего Средиземноморья. Оправдывая римскую агрессию, X. Скаллард ссылается в своих доводах на Полибия. В целом его труд, отрицая экономические мотивы войн, приводит к выводу, что на внешней арене капиталистическая система Рима руководствовалась исключительно политическими интересами^{180}. Тенденция подвергать сомнению захватнические намерения римлян отмечается и у ряда исследователей, рассматривающих 264 год как эпохальный, когда Рим сознательно сделал шаг от италийской к мировой политике. Это мнение, высказанное Моммзеном, развили Мейер и Корнеманн^{181}.

Мессанский конфликт — итог агрессивной политики Рима и Карфагена в Сицилии. Вторжение в Сицилию носило агрессивный характер с обеих сторон и послужило началом бесчисленных вооруженных столкновений. Оба государства втянули себя в длительную несправедливую войну. «Сицилии домогались как римляне, так и карфагеняне. Равные в своих стремлениях и силах, они одновременно помышляли о власти над миром», — справедливо оценивает события Флор (I, 18, 2, 3).

Глава III Первая Пуническая война (264–241 гг.)

> Колонна Дуилия, украшенная носами разбитых кораблей.

Начало и первый этап

Вблизи сиракузского стана римляне появились внезапно. Гиерон, возлагая надежды на карфагенян, не ожидал появления здесь римлян и не успел подготовить свое войско к битве. И хотя его конница поначалу действовала весьма успешно, римская пехота, вклинившись в ряды воинов-сиракузцев, рассеяла их. Гиерон отступил. Римляне вошли в Мессану (264 год). Мамертинцы дружелюбно встретили консула (Полиб., I, 11, 4; Зон., VIII, 32, 4). В Мессане был оставлен сильный гарнизон, обеспечивавший безопасность города.

Римские легионеры, захватив ряд сильно укрепленных пунических крепостей, достигли границы владений Гиерон а и Карфагена. Путь на Сиракузы был открыт, и римляне очень быстро подошли к стенам этого города. Но отчаянное сопротивление оборонявших его затянуло осаду (Полиб., I, 12, 4). В это время срок полномочий консула истекал, и он отбыл в Регий (Южная Италия), чтобы оттуда отправиться в Рим. Первый год войны не принес утешительных результатов, которых так ждали в Риме. Вот почему консул Аппий Клавдий не был удостоен триумфа^{182}[26].

Рим придавал самое серьезное значение войне в Сицилии, и военная кампания следующего, 263, года была более масштабной: в Сицилию переправились со своими легионами оба консула — Марк Валерий Максим и Маний Отацилий Красе (Полиб., I, 1, 16)[27]. Небывалый успех сопутствовал им. И пунийцы и сиракузцы терпели поражение за поражением (Полиб., I, 16, 1–8; Диод., XXIII, 4; Зон., VIII, 9, 10). Многие города Сицилии, находившиеся под карфагенским и сиракузским влиянием, слали к римлянам свои делегации с согласием сдаться на милость победителя. Историк Евтропий (II, 10) подчеркивает, что Рим принял тогда под свое покровительство более 50 сицилийских городов. Их добровольный переход на сторону римлян следует рассматривать как стремление освободиться от карфагенского и греческого господства.