Пульсирующий камень - [127]

— Все миниатюризовано до предела, господин Купер, — он показывал мне то одну, то другую деталь, пустившись в длинное объяснение со множеством технических и научных терминов, которые я, конечно, не в состоянии был понять в полной мере. Финкль постарался растолковать мне, на чем основан принцип, вдохновивший его, рассказал о камере с абсолютным вакуумом, о капсуле, наполненной ртутью, — все подробно и обстоятельно. И в конце концов разъяснил, что прибор фиксирует электрические импульсы как обычный кардиограф, но потом преобразовывает их в звуковые и световые сигналы.

— Вот, представляете, господин Купер, если бы мы добрались, до Тиатаки… — Он метнул полный горечи и сожаления взгляд в сторону самолета. — Представляете, мы бы поместили этот прибор в развалины дома… и если под ним еще кто-то был жив, даже в нескольких метрах… кто-то, в ком хотя бы чуть-чуть, едва-едва теплилась бы жизнь, хотя бы совсем слабо, но еще билось сердце, мой прибор сразу же отметил бы это. И мы могли бы тогда спасти человека. Вы убедились теперь, — продолжал он, как бы извиняясь, — что это вовсе не шпион. А если он и шпионит, то делает это во благо.

— Не придавайте значения всему, что я говорил тогда в редакции, инженер, — возразил я. — Это было… сказано только потому, что мне не хотелось никуда ехать.

— Как? Вы не хотели ехать в Тиатаку? Вас не интересовал эксперимент?

— Напротив, интересовал и очень интересует. Но у меня была не закончена другая работа, и вы понимаете… Кстати… тут у меня есть одна вещица, которая вам, наверное, покажется интересной… — я сунул руку в карман. — Хочу показать вам одну штуковину…

— Штуковину?

— Я просто не знаю, как ее назвать… Никогда не видел ничего подобного, но вы-то, конечно, сразу поймете, что это такое. Может быть, даже точно знаете, для чего она предназначена. — Я показал инженеру находку Дега. — Вот она.

— О, разрешите полюбопытствовать — И он, наморщив лоб, принялся рассматривать эту штуковину. Взглянул на меня, потом снова на странный предмет, лежавший на моей ладони. — Нуте-с, что же это такое… — пробормотал он.

Я пояснил:

— Это лежало вон там, возле камня. Возьмите в руки… только осторожно, — предупредил я, — это тяжелое.

Финкль издал изумленный возглас. Он не ожидал такой тяжести в столь крохотном предмете и едва не уронил его на землю. Растерявшись, инженер смущенно пробормотал:

— Но… я не могу понять… и хотел бы знать, как же это удалось изготовить такое, невероятно тяжелое… Интересно… — Он замолчал, продолжая вертеть в руках это нечто. Казалось, у столь странного предмета не было ни верха, ни низа и вообще никаких сторон. Совсем как у картин модернистов, которые мне нравятся именно за то, что их можно повесить как угодно, и не будет никакой разницы.

Однако это была отнюдь не абстрактная скульптура. Финкль поднял на меня отсутствующий взгляд. Мысли его витали где-то очень далеко.

— Не понимаю! — взволнованно проговорил он. — Просто не понимаю… А ведь я не год и не два занимаюсь механикой… — Я видел, что в эту минуту он забыл даже про свой прибор, с которым все еще возились Эванс и Сильвия. — Совершенно не понимаю, что это может быть… Никогда не встречал ни подобной формы, ни такого материала… Нет! Никогда. Абсолютно никогда!

— Дайте взглянуть, — попросил Джей, подходя к нам. Финкль нерешительно протянул ему непонятный предмет. — Ого, какой тяжелый, черт возьми! Странно, не правда ли? — Джей почесал затылок. — Знаете, мне кажется, да… мне кажется…

— Что тебе кажется, Джей? — спросил я. Было бы чрезвычайно любопытно узнать ответ от этого сорокапятилетнего тучного ребенка с весьма низким лбом.

Он улыбнулся.

— Мне кажется, это похоже на одну из тех вещиц, какие недавно показывали по телевизору, — помните? Кто угадает, что это такое, получит приз, и…

Финкль едва ли не со злобой снова взял странный предмет.

— Согласен, согласен! — воскликнул он, еще раз внимательно осматривая его. Затем, взглянув на меня, попросил. — Вы позволите мне изучить эту вещь в моей лаборатории, когда вернемся домой? Покажу и кое-кому из своих коллег. Я действительно не могу понять назначение этой машины.

— Машины? — удивился я. Он кивнул.

— Да, а вы разве не знаете, что даже простой винт — это уже машина. Но этот предмет… мне кажется, бесконечно сложнее любого винта. Мне также очень интересно узнать, — задумчиво продолжал он, — кто же способен создавать столь тяжелый сплав… — И он возвратил вещицу мне. — Держите. Благодарю вас.

Финкль вернулся к своему прибору, а мы с Дегом опять уселись на ящики, сложенные возле большого камня. Посмотрели на самолет — хромой и недвижный. Солнце безуспешно боролось с плотной завесой облаков, которые, казалось, застряли между горных вершин. В нескольких километрах отсюда солнцу, похоже, удалось одержать небольшую победу — неожиданно на землю упало несколько серебристых лучей. Самолет, где укрылась Астрид, обуреваемая Бог знает какими мыслями и какой тревогой, слегка заблестел. Все вокруг было проникнуто непередаваемой печалью.

— Что-то будет дальше, Мартин? — спросил Дег и тут же поправился: — Я хочу сказать, что, интересно, произойдет через… семь-восемь часов?