Пульсирующий камень - [121]

— Знаешь, кто ты такая, Астрид? Ты садистка! — с гневом прокричал Эванс.

Она даже не взглянула на него.

— До сих пор нам невероятно везло, — сказала она. — Я не имею ничего против каждого из вас лично. Не усложняйте дело… Она постаралась встретиться со мной взглядом. — Ясно, господин Купер?

— Вы хотите сказать, что мы должны послушно сидеть возле этих ящиков? — поинтересовался я. Астрид утвердительно кивнула. Я заметил, что она была чудовищно бледна.

— Сделаете, как велю я, и все обойдется наилучшим образом… Я… — она кивнула в сторону самолета… должна только…

— Радиостанция работает, — неожиданно вмешался Джей. — Если именно это вас интересует.

— Превосходно, именно это я и хотела узнать…

Не спуская с нас глаз, она направилась к самолету. И снова посмотрела на меня: — Господин Купер… постарайтесь объяснить, что…

— Хорошо, Астрид. Мы здесь все взрослые люди. И без того ясно, что сейчас не время устраивать шум.

— В таком случае оставайтесь возле ящиков. И потеснее друг к другу, пожалуйста.

Мы повиновались. Убедившись, что все сгрудились, как она требовала, и ей достаточно повернуть рычажок электронного сигнализатора, чтобы мы тотчас взлетели на воздух, она быстро прошла к самолету и без труда поднялась в кабину. Мы видели, что она наблюдает за нами оттуда.

— Следит, ведьма! — проворчал Дег.

Теперь, когда Астрид удалилась, мы словно высвободились от какого-то колдовства. Лучше любой невидимый враг, чем ее присутствие, которое мы не могли переносить. Я сел на ящик. Остальные посмотрели на меня с некоторым удивлением, но потом все один за другим тоже присели. Сильвия перестала плакать. От страха и волнения под глазами у нее появились черные круги. Эванс держал ее за руку, — но без особой нежности. Финкль кусал губу и потирал пятку, которую ушиб, когда выпрыгивал из самолета. Дег молчал, о чем-то задумавшись Время от времени были слышны приглушенные проклятия Джея.

— Она вызывает своих сообщников, — не так ли, Мартин? — тихо спросил Дег.

— Возможно. Будем надеяться, что все обойдется наилучшим образом.

— Обойдется? — проговорил Финкль, с изумлением глядя на меня — Но… как вы можете говорить, что обойдется… наилучшим образом? Мы оказались, господин Купер, в положении, которое… которое…

— Которое могло быть еще хуже, инженер. В жизни случаются престранные вещи, и это как раз такой редкий случай… Холодно тут, однако.

Я вздрогнул, произнося эти слова. И только тогда осмотрелся. Только тогда увидел, в какой же уголок земли забросила нас судьба.

Жалкий уголок. Если прежде, с воздуха, мне показалось, будто эти горы нарисованы ребенком, то теперь подумал, что небольшое плоскогорье, где мм приземлились, изобразил сумасшедший ребенок. Действительно, ужасная мысль, я прекрасно понимал это. И тем не менее никогда в жизни я не видел более мрачного места. Мы находились почти на самом верху черной, лысой горы. Ее зубчатая макушка вырисовывалась на фоне серого неба в нескольких сотнях метров от нас. Скалистые склоны горы, обнаженные и крутые, походили на огромные стиральные доски, которые рука гиганта, забавляясь, разрисовала причудливыми белыми каракулями. Плоскогорье, на которое Джей посадил самолет, было на три четверти уставлено высокими плоскими камнями одинакового цвета — темно-коричневыми с черными прожилками. Казалось, все они были расставлены для какого-то таинственного древнего ритуала. Земля — темно-серая, цвета железных опилок. Мне почему-то представилось, что кто-то специально выкопал в ней множество лунок, чтобы установить эти странные камни. А на самих камнях я не заметил ни единой трещины, ни одного скола, рядом не было ни мелких камушков, ни даже пыли. Казалось, эти гигантские валуны упали сюда с неба прямо в жидкую лаву, которая, застыв, навечно пленила их и не отпускала уже тысячелетия. Сильный ветер дочиста вымел все песчинки, превратив плоскогорье в скорбный монумент абсолютной безжизненности. Я подумал, что, наверное, ни одна птица никогда не прилетала на эту мертвую гору, а возможно, даже дождь обходил ее стороной. Взгляд мой остановился на голубых комбинезонах Финкля, Сильвии и Эванса. Это был по крайней мере нормальный земной цвет.

Три четверти плоскогорья, как я уже сказал, были загромождены огромными монолитами. Мы столпились возле ближайшего из них — высотой метра в три или больше, прочного и гладкого, как металл. Он словно страж стоял на краю площадки, а на другом ее конце гора уходила вниз таким крутым отг косом, что с места, где мы стояли, не видно было ее основания и оставалось только догадываться, что же там ниже. Вершины соседних гор были столь же бесцветные, мрачные, испещренные темными расщелинами, с крутыми отвесными стенами, еле отражавшими дневной свет, — горы одна за другой тянулись к непостижимо далекому горизонту. Если и имелся где-нибудь на земле мертвый край, где безмолвие царило уже не одно тысячелетие, то это был именно он.

— Не очень-то тут весело, а, Мартин? — пробормотал Дег, почесывая затылок. — Можно было бы сделать неплохие снимки, будь хоть немного солнца.

В это время прогремел выстрел.

Мы все устремили взгляд на самолет.