Пульсирующий камень - [110]

— Это было единственное место. А знаешь, кого нам следовало больше всего опасаться?

— Ксеркса? — рискнул предположить я. Он покачал головой.

— Нет, не его. Численности войска. Их было слишком много, а нас мало. Когда Леонид выбрал Фермопилы, он сделал это не без умысла. Там очень узкий проход между морем и горами. Ксеркс не мог там развернуть всю свою армию широким фронтом. Ему пришлось бы выстроить ее в колонну — длинную, это верно, но очень узкую — плечом к плечу всего по нескольку человек… Поэтому-то Леонид и выбрал Фермопилы.

Темпль о чем-то задумался, а я стал лихорадочно приводить в порядок свои собственные мысли и рыться в памяти… Да, конечно, я знал эту историю, кто не знает ее… Не помню, правда, в каком году от Рождества Христова персы под предводительством царя царей Ксеркса начали поход на Грецию. Тогда греки, соединились в оборонительный союз во главе со спартанским царем Леонидом и заняли проход Фермопилы — что-то вроде длинной кишки в ложбине между морем и горами. Там они сидели в засаде, ожидая, пока подойдут персы. Ну, конечно, я знал даже, чем закончилась эта битва, а… он? А Темпль знал? Еще несколько минут назад я готов был биться об заклад, что в голове Темпля, вернее, в этом компьютере, который был у него вместо мозга, никогда не было и следов таких названий, как Фермопилы, ни такого имени — Леонид, ни тем более Ксеркс. А теперь? О сошел с ума? Что ж, вполне возможно. Но врачи ведь только что обследовали его и нашли совершенно нормальным. Так в чем же дело? Я вспомнил, что мне доводилось слышать о людях, которые после катастрофы или же из-за сильного жара вдруг начинали говорить на языке, который никогда в жизни не изучали, рассказывали о событиях, о которых не могли ничего знать… Но такой человек, как Джек Темпль — словно выкованный из стали, похожий на робота — разве мог такой монолит настолько поддаться стрессу, чтобы утратить ощущение реальности?

— Если бы не болваны, вроде тебя, не знающие, как поступать, Леонид добрался бы до Фермопил гораздо раньше. И тогда, — продолжал он, приблизив ко мне свое гордое и прекрасное лицо, — нас бы собралось не четыре тысячи, а гораздо больше, — он опустил глаза, — и мы выдержали бы напор персов.

— Четыре тысячи? — переспросил я. Мне припоминалась совсем другая цифра. Мне представлялось, что с Леонидом в Фермопилах было всего триста человек.

— Может быть, больше, — тихо добавил он, — но не намного. А надо было по крайней мере десять тысяч войска, чтобы остановить Ксеркса. Греки слишком быстро позабыли… Знаешь, что я тебе скажу? — спросил он, глядя на меня со странной и горькой усмешкой. — Многие из нас, спартанцев, знали, что погибнут… Да. И я тоже знал, что меня ожидает… А ты… присутствовал на процессии?

— Нет…

— Где же ты был?

— Я… Не помню. Представляешь, не помню… — Я не ожидал такого вопроса. И мне опять захотелось вскочить и убежать. Но тут он необычайно взволнованно и в то же время устало продолжал:

— Никогда не забуду эту процессию… о, никогда! Ветер приносил запахи с наших гор — так бывает, когда долго нет дождя, и солнце высушивает травы… выжигает поля… горький запах трав… тмина, розмарина, лавра, мака цвета крови… Гора была покрыта желтой, сухой травой, серыми, сверкавшими на солнце камнями, и женщины спустились к нам. Они были закутаны в белые пеплосы, и одежда развевалась на ветру, словно крылья голубок… Мы двинулись было на позиции, но остановились и как зачарованные смотрели на них. Их пение еще не доносилось до нас, но потом ветер изменил направление, и мы услышали… — Он снова закрыл глаза и тихо запел какую-то необычную, волнующую мелодию, Я слышал древнегреческие слова и почувствовал, как меня вдруг захватило, зачаровало это негромкое пение. Я уже не думал уходить. Остался. И перестал считать минуты.

Когда Темпль закончил песню, я спросил:

— А что было потом?

Он посмотрел на меня и кивнул:

— Вели быка на заклание и, как обычно, положили между рогами белые повязки и венки из цветов… И была там одна женщина, ее звали Телиде, жена одного из наших легионеров… Она подошла и положила лавровый венок между этими большими рогами… Мы заметили, что многие девушки плакали. Они не приблизились к нам, а остановились у подножия горы, продолжая петь.

Он замолчал. Я уже ни о чем больше не думал, а только жадно слушал его рассказ.

— Стоял яркий солнечный день. Мы отправились в путь по берегу моря, а оно было бирюзовым и бурным. Мы видели и других женщин и землепашцев. Они стояли вдоль i дороги, наблюдая, как мы проходили мимо. Некоторые из них подносили нам воду, мед, разбавленное вино… — Он сделал жест, как бы говоря, что хочет поставить точку. — Я предупредил Леонида, что мы движемся слишком медленно.

Я спросил:

— Поэтому вы и пришли в Фермопилы так поздно?

Он сухо возразил:

— Леонид был не виноват! Он двигался медленно, не торопясь, ибо ждал подмогу из Микен! — Темпль горько и презрительно усмехнулся: — Из Микен, из этого большого города, где правили когда-то Агамемнон и Менелай! Знаешь, сколько воинов пришло оттуда для участия в нашей общей обороне? Знаешь?

Я сделал отрицательный жест.