Пульс - [66]
В мамином облике нет ни тени жеманства или беспечности, ни следа — заметь, пожалуйста, Дженис, — ни следа нервозности или драматизма. Молчит она или разговаривает, от нее веет надежностью. К такой женщине идут в трудную минуту. Однажды, когда я был совсем маленьким, она как-то умудрилась раскроить себе ляжку. Ждать помощи было неоткуда. Другая вызвала бы «скорую» или хотя бы позвонила на работу мужу. А мама взяла иголку и какое-то подобие хирургической нити, стянула рану и зашила через край. И сделала бы то же самое для кого-нибудь другого не моргнув глазом. Такой она человек. Если и есть в ее жизни тайна, значит, она кому-то помогла, но держала язык за зубами. Пошла ты в задницу, Дженис, — больше я тебе ничего сказать не могу.
Отец познакомился с мамой, когда только-только окончил юридический. По его словам, ему пришлось разогнать всех ее поклонников. Мама говорила, что разгонять никого не пришлось, поскольку ей все стало ясно с первой минуты. Может, и так, продолжал отец, но они-то этого не знали. Мама любовно смотрела на отца, и я не знал, кому из них верить. Вероятно, так и распознается счастливый брак: когда оба говорят правду, хотя рассказывают взаимоисключающие истории.
Конечно, мое восхищение их семейной жизнью отчасти можно объяснить крахом моей собственной. Возможно, глядя на них, я и решил, что в супружестве больше открытости, чем на самом деле. Как вы думаете, семейное счастье — это талант или везенье? Впрочем, можно и так сказать: везет тем, у кого есть талант. Когда в разговоре с матерью я обронил, что у нас с Дженис сейчас трудный период и мы прилагаем все усилия, чтобы сохранить наш брак, она сказала: «Никогда не могла этого понять. Если тебе по душе твоя работа, она не требует особых усилий. Если тебе по душе твоя семейная жизнь, она не требует особых усилий. То есть иногда нужно постараться, незаметно для другого. Но особых усилий прилагать не требуется, — повторила она. И, помолчав, добавила: — Я ничего не имею против Дженис».
— Давай о ней не будем, — сказал я.
Про Дженис я уже наговорился с ней самой. Если мы что-то и привнесли в наш брак, то уж точно ничего из него не вынесли, кроме законной доли сбережений.
Вы, наверное, считаете — я ведь не ошибаюсь? — что человек, рожденный в счастливом браке, может рассчитывать на создание семьи не хуже среднестатистической — либо в силу врожденной предрасположенности, либо в силу наглядного примера. Но похоже, так не получается. Очевидно, тут нужен пример иного рода, чтобы учиться на чужих ошибках. Правда, отсюда следует, что родители, желающие семейного счастья своим детям, сами должны быть несчастны. Где же ответ? Понятия не имею. Знаю одно: родителей я не виню, да и Дженис тоже.
Мама пообещала мне, что сходит к врачу, как только отец запишется на прием к специалисту по поводу своей анозмии. Отец, как и следовало ожидать, с этим не спешил. У других положение куда хуже, говорил он. Ведь у него сохранились вкусовые ощущения, а для других больных анозмией что обедать, что жевать картон или пластик — разницы нет. В Интернете он нашел описание самых тяжелых случаев, сопровождающихся обонятельными галлюцинациями. Подумать только: свежее молоко вдруг начинает отдавать кислятиной, шоколад вызывает рвотные позывы, мясо видится кровавой губкой.
— Если ты вывихнешь палец, — возражала мама, — тебе же не придет в голову отказываться от медицинской помощи только потому, что у кого-то другого перелом ноги.
Они пришли к компромиссу. Записались на очередь, преодолели бюрократические препоны и в конце концов попали на томографию в течение одной и той же недели. Каковы, интересно, были у них шансы, подумал я.
Сдается мне, нам не дано с точностью знать, где заканчивается наш брак. Мы помним определенные этапы, переходные моменты, размолвки — несовместимости, которые вырастают до таких размеров, что их невозможно устранить или пережить. Как мне сейчас представляется, снося нападки Дженис (или, как она выражалась, те периоды, когда я переставал ее слушать и пропадал без вести), я и не подозревал, что это на самом деле было началом — или причиной — нашего разрыва. И только когда она без всякой видимой причины стала поносить моих родителей, я подумал: пожалуй, она переступила черту. Честно говоря, мы тогда выпили. Не скрою, я превысил свою норму, причем существенно.
— Одна из твоих проблем состоит в том, что ты идеализируешь родительскую семью.
— А в чем проблема-то?
— Да в том, что из-за этого ты не ценишь свой собственный брак.
— По-твоему, во всем виноваты мои родители?
— Нет, они вполне приличные люди.
— Но?
— Говорю же, они приличные люди. Но на них, на твоих родителях, свет клином не сошелся.
— А на ком, по-твоему, сошелся?
— Да ни на ком. Но отец твой мне нравится, он всегда ко мне хорошо относился.
— То есть?
— То есть бывают еще мамочки и единственные сыночки. Пояснить?
— Куда уж яснее.
Через пару недель, в субботу, позвонила мама; она была в некотором смятении. Поехала в соседний город на выставку антиквариата, чтобы купить отцу подарок ко дню рождения, но на обратном пути проколола шину, сумела добраться до ближайшей бензоколонки и столкнулась с тем, что кассиры ни в какую не соглашаются (что неудивительно) отойти от рабочего места. Да они, судя по всему, и не сумели бы поменять колесо. А папа сказал, что как раз собирался прилечь и…
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
«Не просто роман о музыке, но музыкальный роман. История изложена в трех частях, сливающихся, как трезвучие» (The Times).Впервые на русском – новейшее сочинение прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автора таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «Любовь и так далее», «Предчувствие конца» и многих других. На этот раз «однозначно самый изящный стилист и самый непредсказуемый мастер всех мыслимых литературных форм» обращается к жизни Дмитрия Шостаковича, причем в юбилейный год: в сентябре 2016-го весь мир будет отмечать 110 лет со дня рождения великого русского композитора.
Впервые на русском – новейший (опубликован в Британии в феврале 2018 года) роман прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, командора Французско го ордена искусств и литературы, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии. «Одна история» – это «проницательный, ювелирными касаниями исполненный анализ того, что происходит в голове и в душе у влюбленного человека» (The Times); это «более глубокое и эффективное исследование темы, уже затронутой Барнсом в „Предчувствии конца“ – романе, за который он наконец получил Букеровскую премию» (The Observer). «У большинства из нас есть наготове только одна история, – пишет Барнс. – Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй.
Впервые на русском — новейший роман, пожалуй, самого яркого и оригинального прозаика современной Британии. Роман, получивший в 2011 году Букеровскую премию — одну из наиболее престижных литературных наград в мире.В класс элитной школы, где учатся Тони Уэбстер и его друзья Колин и Алекс, приходит новенький — Адриан Финн. Неразлучная троица быстро становится четверкой, но Адриан держится наособицу: «Мы вечно прикалывались и очень редко говорили всерьез. А наш новый одноклассник вечно говорил всерьез и очень редко прикалывался».
Казалось бы, что может быть банальнее любовного треугольника? Неужели можно придумать новые ходы, чтобы рассказать об этом? Да, можно, если за дело берется Джулиан Барнс.Оливер, Стюарт и Джил рассказывают произошедшую с ними историю так, как каждый из них ее видел. И у читателя создается стойкое ощущение, что эту историю рассказывают лично ему и он столь давно и близко знаком с персонажами, что они готовы раскрыть перед ним душу и быть предельно откровенными.Каждый из троих уверен, что знает, как все было.
Впервые на русском – новейший роман современного английского классика, «самого изящного стилиста и самого непредсказуемого мастера всех мыслимых литературных форм» (The Scotsman). «„Элизабет Финч“ – куда больше, чем просто роман, – пишет Catholic Herald. – Это еще и философский трактат обо всем на свете».Итак, познакомьтесь с Элизабет Финч. Прослушайте ее курс «Культура и цивилизация». Она изменит ваш взгляд на мир. Для своих студентов-вечерников она служит источником вдохновения, нарушителем спокойствия, «советодательной молнией».
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.
Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.
Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.