Пух и прах - [69]

* * *

Тем временем Ла-Бреска и Пит Калуччи готовились к налету. Они проверяли оружие в съемной квартире Пита на Шестнадцатой улице. Джон-портной был тщедушным сутулым семидесятилетним старичком с седой шевелюрой и подслеповатыми глазами, но приятели рисковать не хотели. Калуччи взял себе кольт калибра двенадцать миллиметров – семь патронов в магазине, один в стволе. Ла-Бреска остановил свой выбор на купленном по знакомству девятимиллиметровом вальтере – восемь патронов в магазине плюс один в стволе. Оба пистолета были автоматическими. По классификации, вальтер относился к пистолетам средней мощности, тогда как кольт был куда более мощным орудием с огромной убойной силой. Впрочем, если Джон-портной заупрямится и решит показать характер, сгодится любой из этих двух пистолетов, чтобы спровадить старика на тот свет. Ни у Энтони, ни у Пита не имелось кобуры. Калуччи сунул пистолет в правый карман теплого пальто. Ла-Бреска сунул оружие за пояс.

Подельники договорились, что откроют огонь, только если дед поднимет крик. План представлялся простым: подойти к магазину без десяти восемь, ворваться внутрь, застав старика врасплох, связать его, заткнуть рот кляпом, взять добычу, после чего вернуться на квартиру к Калуччи. До швейного ателье было минут пять, однако из-за сильного снегопада приятели отправились в путь в семь двадцать пять. Они решили выйти пораньше в силу еще одной причины. Ни у того, ни у другого не было машины.

Ла-Бреска и Калуччи выглядели очень грозно. Оба чувствовали себя практически всесильными – ведь у них были пистолеты. Приятелям даже стало немного обидно: как жаль, что улица пустынна и нет никого, кто смог бы по достоинству оценить их внушительный вид.

* * *

Уютно устроившись в теплом салоне патрульной машины, Ричард Дженеро смотрел на занесенные снегом улицы, по которым гулял ледяной ветер. Негромко позвякивали цепи на задних колесах да без умолку бубнила рация. За рулем сидел полицейский по фамилии Филипс, слывший в участке озлобившимся на жизнь нытиком. Часы показывали половину восьмого. С момента заступления на дежурство, начавшегося без четверти четыре, Филипс не затыкался ни на секунду – он все жаловался и жаловался Дженеро. Он стенал, что всю прошлую неделю вкалывал как проклятый, ни минутки отдыха, на хрена он только пошел работать в полицию, и так далее, и тому подобное, а рация все убаюкивающе бубнила: «Двадцать первая, сигнал категории тринадцать», «Двадцать первая на связи, вас понял, выполняю», «Двадцать восьмая, сигнал…»

– Как это похоже на Рождество, – промолвил Дженеро, глядя в окно.

– Ага, – буркнул Филипс. – Кстати, Рождество в этом году выдалось то еще. Ты в курсе, что мне пришлось выйти на дежурство в сочельник?

– Я не про это. Ты погляди, все белым-бело.

– Ну да, все снегом засыпало, – согласился Филипс. – Только кому это, на хрен, нужно?

Дженеро скрестил руки на груди, сунув затянутые в перчатки ладони под мышки. Филипс все ворчал. Бубнило, потрескивая статикой, радио. Словно бубенцы на санях, позвякивали цепи на колесах.

Дженеро клонило в сон.

* * *

Глухого преследовало чувство беспокойства. Самое противное заключалось в том, что он не мог понять, чем оно вызвано.

Нет, дело, конечно, не в обильном снегопаде. Само собой, он завалил люк за номером M3860, расположенный прямо посередине Факсон-драйв, в сорока метрах от поворота на Гаррис-стрит. Однако в этом нет ничего страшного. Глухой приготовился к сюрпризам, которые может преподнести погода, – в багажнике черного седана, урчащего сейчас возле крыльца, на этот случай припасены лопаты. Что ж, придется ими поработать, чтобы добраться до люка. Выедем на час раньше, не проблема. Нет, дело тут не в снеге, определенно не в снеге.

– В чем дело? – шепотом осведомился Бак. Он уже облачился в форму сержанта полиции и нервничал, потому что чувствовал себя не в своей тарелке из-за непривычного наряда.

– Сам не знаю, – ответил Ахмад. – Посмотри, он места себе не находит.

Это и в самом деле было так. Глухой в спецовке электрика, не останавливаясь ни на мгновение, мерил шагами комнату. Он не бубнил себе под нос, но при этом совершенно очевидно покачивал головой, словно старик, сокрушающийся о несовершенстве мира. Отличительная лента за безупречную службу на груди Бака, похоже, придала ему мужества, и он наконец подошел к Глухому и спросил:

– Чего ты нервничаешь?

– Да из-за восемьдесят седьмого, – тут же ответил Глухой.

– Ты о чем? – не понял Бак.

– О восемьдесят седьмом полицейском участке, – с некоторым раздражением пояснил Глухой. – Какой толк от того, что мы грохнем мэра? Понимаешь?

– Нет, – честно признался Бак.

– Им-то из-за этого ничего не будет, – с жаром произнес Глухой. – Вот представь, мы убьем Дж. М. В., и кто от этого пострадает?

– Кто? – озадаченно спросил Бак.

– Да уж явно не легавые из восемьдесят седьмого – это уж точно.

– Слушай, – мягко проговорил Бак, – уже пора в дорогу. Нам еще люк искать и раскапывать, нам еще…

– Погоди, – остановил его Глухой. – Допустим, мы убьем Дж. М. В. И что дальше? Неужели деньги – самое главное в жизни? А как же удовольствие?