Пух и прах - [32]

– Да че с тобой? Артритом, что ли, болен? – спросил Тино и весело заржал над собственной шуткой, демонстрируя, что у него и в самом деле нет чувства юмора.

Тино принялся показывать, как бить по шару так, чтобы тот задел другой, отправив его при этом влево, а Мейер все поглядывал на часы и на дверь. Минут через двадцать явился Ла-Бреска. Детективы описали паренька Мейеру, и сыщик тут же его узнал. Завидев Энтони, Мейер поспешно отвернулся – вдруг станет заметно, что он наблюдает за пареньком. Детектив стал внимательно слушать наставления Тино и его сальные шутки. Здоровяк принялся объяснять, отчего удар, который он только что показал, называется английским – мол, если заедешь англичанину кием между ног, то у него «шары» побелеют и станут по цвету совсем как бильярдные. «Ну че, дошло?» – Тино заржал, Мейер захохотал вместе с ним. В результате, когда Ла-Бреска приблизился к ним, он увидел именно ту картину, о которой и мечтал детектив: Тино со своим старым корешем из доков на Лери-стрит играет в бильярд и весело смеется в непринужденной, дружеской атмосфере, которой так славится эта бильярдная.

– Привет, Тино, – бросил Ла-Бреска.

– Салют, Тони.

– Как жизнь?

– Потихоньку. Это Стью Левин. – Тино кивнул на Мейера.

– Рад знакомству, – отозвался Ла-Бреска.

– Аналогично. – Мейер протянул руку.

– Это Тони Ла-Бреска, – представил паренька Тино. – Неплохой игрок.

– С тобой все равно никто не сравнится, – улыбнулся Ла-Бреска.

– Стью играет как Энджи, – сообщил Тино. – Помнишь паралитика Энджи? Вот Стью играет как он.

– Да как Энджи-то забудешь? – рассмеялся Ла-Бреска, а с ним и Тино.

Мейер тоже захохотал вместе с ними, а почему бы, черт подери, и нет?

– Его учил играть батя, – кивнул Тино на Мейера.

– Да ну? А батю кто учил играть? – спросил Энтони и снова заржал вместе с Тино.

– Говорят, ты работу нашел, – отсмеявшись, промолвил здоровяк.

– Да, есть такое, – кивнул Ла-Бреска.

– Так ты к нам ненадолго?

– Ага, решил заскочить на партейку-другую перед ужином. Калуча видел?

– Да, вон он там у окна.

– Я как раз с ним собирался сыграть, – пояснил Ла-Бреска.

– Давай лучше с нами, – предложил Тино.

– Спасибо за приглашение, но я обещал Калучу, что сыграю с ним. А с тобой играть интереса нет. Я против тебя – что мелкая рыбешка супротив акулы.

– Ты это слышал, Стью? – ухмыльнулся Тино. – Он считает, что я акула.

– Ладно, еще увидимся, – махнул рукой Ла-Бреска и отправился к столику у окон.

Там над столом как раз согнулся высокий худой мужчина в полосатой рубахе, собираясь нанести удар. Закатав три-четыре шара в лузы, он направился с Ла-Бреской к будочке у входа. Через несколько мгновений над столом, располагавшимся на другом конце бильярдной, вспыхнули огни люстры. Ла-Бреска и Калуч подошли к столу, взяли кии, собрали шары и принялись играть.

– Кто такой Калуч? – спросил Мейер Тино.

– Да это Пит Калуччи, – отозвался здоровяк.

– Друг Тони?

– Ага, они уже давно друг с другом корешатся.

Калуч и Ла-Бреска много разговаривали. Играли они с ленцой, не придавая ходу партии особого значения. Поболтав, один из них брался за кий, бил по шару, после чего беседа возобновлялась, затем через некоторое время по шару бил другой – и опять следовал длительный перерыв. Так продолжалось около часа. На его исходе приятели отложили кии и пожали друг другу руки. Калуччи вернулся к столу у окна, а Ла-Бреска пошел к будочке расплачиваться. Мейер кинул взгляд на часы и ахнул:

– Вот это да! Уже почти шесть вечера. Пойду-ка я домой, а то меня жена убьет.

– Ладно, Стью! С тобой было приятно поиграть, – промолвил Тино. – Ты к нам заглядывай.

– Ага, как-нибудь, – пообещал Мейер.

* * *

Безлюдная улица успела погрузиться в сероватые сумерки – солнце, скрытое облаками, клонилось к закату. Стояла тишина, нарушаемая лишь свистом ледяного ветра, который, казалось, хотел побыстрее загнать людей обратно в теплые дома. Ла-Бреска поднял воротник бежевого пальто и, сунув руки в карманы, двинулся прочь от бильярдной. Концы повязанного на шее зеленого шарфа развевались на ветру. Мейер старался держать дистанцию, памятуя о том, как накануне вечером осрамился Клинг. Нет, он, Мейер, лошадка старая, опытная – нельзя допустить, чтобы он облажался, как Берт. Стоял мороз, город словно вымер, и это сильно осложняло процесс наружного наблюдения. Когда на улице полно народа, вести объект – задача довольно простая, но когда вокруг ни души – слежка становится адски сложной. Объект в любой момент может услышать позади звук шагов или срисовать «хвост» краешком глаза – и тогда все: пиши пропало. Именно поэтому Мейер держал дистанцию, то и дело прячась в парадных и подворотнях, не пропуская ни единого закутка, способного стать для него укрытием. Поскольку детектив пребывал в постоянном движении, он даже забыл о холоде. Мейер не сомневался, Ла-Бреска его не вычислит. Сыщика беспокоила опасность иного плана. Если Ла-Бреска неожиданно свернет за угол или войдет в какое-нибудь здание, то Мейер его потеряет.

Тони ждала девушка в черном бьюике.

Мейер разглядел модель и определил, какого года выпуска машина, а вот номер не разобрал – машина стояла слишком далеко, от детектива ее отделяло целых два квартала. Двигатель работал на холостых оборотах. Выхлопная труба изрыгала клубы газа, казавшиеся почти незаметными на фоне серой безлюдной улицы. Ла-Бреска встал у автомобиля, и Мейер нырнул за кирпичный выступ, обрамлявший витрину ломбарда. Прижавшись к стеклу и оказавшись в царстве саксофонов, пишущих машинок, удочек, фотоаппаратов, теннисных ракеток и кубков, детектив, сощурившись, попытался разглядеть в витринном стекле номер машины, припаркованной с другой стороны ломбарда. Увы, все его усилия оказались тщетны. Он разглядел лишь девушку. Она была блондинкой и ее волосы свободно ниспадали на плечи. Девушка наклонилась, опершись на переднее пассажирское сиденье, и открыла дверь Энтони.