Я посмотрела на то место, где, по моим воспоминаниям, должен был лежать на дне бриллиант, и как можно твёрже сказала:
— Послушай, ты знаешь… Мне кажется… Может, как-то полегче можно, а? Ты уж как-то так слишком, однако… Мне кажется. Посмотри, что вокруг творится. Тебе что, людей не жалко, а?! Ты подумай своей бестолковкой-то!!!
Я даже на лоб свой показала пальцем для большей наглядности.
Я увидела, как на чистой глади воды на середине залива пошли круги. Когда они достигли берега, в голове возник голос. Это был спокойный мужской бас.
— Не бери в голову. Всё в порядке. Скоро же Судный день и всеобщее воскрешение.
Я как стояла, так и села на камни.
Долго молчала, вытаращив глаза.
Наконец до меня дошло.
Вот, значит, как… В этом мире даже камни могут сходить с ума.
Ну конечно. Надо же знать меру в своих желаниях. Нельзя было так сильно перегружать камушек. В конце концов, он — всего лишь моя бывшая пуговица. Хоть и большая. Ишь чего возомнил, аж басить начал.
— А о нём ты что-нибудь знаешь? — выдавила я из себя.
Сердце при этом забилось в горле.
— Ты узнаешь о нём, когда он этого сам захочет, — доставили мне не мою мысль очередные круги на воде.
— Ага, — ответила я. — Он воскреснет и споёт. А ещё лучше — привидением. У-у-у-у! В Судный день. А все те, кто гибнут сейчас, кто страдает?! Издеваешься, да?!!!
«Боже мой! Что я наделала, что наделала!» — думала я, карабкаясь по крутому склону.
Вылезла на тропинку. Пошла неизвестно куда. Как назло, вокруг фантастически было красиво. В другой момент я бы на всю катушку наслаждалась всем этим: дышала соснами, небом, горами, водой. Смотрела бы и смотрела…
Ведь для этого я и приехала. В том числе — и для этого. Ведь именно это я любила здесь, в Сибири. Именно по этой природе я так скучала среди серой дождливой равнины с малюсенькой речкой.
Так шла я и шла, куда глядели глаза.
И через какое-то время вышла к конечной остановке автобуса.
На берегу, под соснами, дымил мангал. Уже знакомый седой кайтист помахал мне рукой, подзывая.
Я подошла. Он радостно налил для меня кофе, вручил бутерброд и объяснил, что катание не получилось, потому что ветер внезапно стих. Младший сидел в джипе и пил из кружки, глядя в телевизор, укреплённый перед ветровым стеклом.
Вдруг раздался знакомый голос.
Сердце бухнуло и свалилось вниз.
Я подошла к окну джипа и заглянула.
На экране был — Он.
Мой болезный, так резко когда-то исчезнувший друг, о котором я больше никогда не слыхала, с которым мне даже проститься не удалось перед моим отъездом отсюда, — сидел в кресле.
Вокруг него амфитеатром располагались люди. Ведущий ему задавал вопросы.
Мой бывший весьма изменился. Он отрастил волосы, на нём была косоворотка навыпуск.
Он помолодел, похорошел, а взгляд его стал каким-то другим. Живее, что ли. Но голос был тот же — бархатный и красивый.
Он рассказывал, что был алкоголиком, но потом встретил женщину. Камера переехала на другое лицо.
— Похожа на вас, — сказал сидевший в машине кайтист.
— Но не такая красивая, — добавил седой, нависая над моим плечом.
Эта женщина перевернула его жизнь. Он не только бросил пить, но под её руководством стал усиленно развиваться. А потом они переехали на Украину, познакомились там с солнцеедами и через какое-то время оба отказались от пищи, а потом и от питья. С тех пор так и живут. Дальше шли кадры: Джазмухин, Зинаида Баранова, кто-то ещё. Я сказала:
— Фантастика.
Седой кайтист позади меня тихо вставил:
— А вы не знали? Их уже более двадцати тысяч в мире.
Как только передача закончилась, я поставила кружку на раскладной столик.
— Спасибо, я скоро.
И побежала.
— Мы вас подождём! — закричал мне вслед седой ёжик.
Не останавливаясь, я помахала ему рукой.
Я бежала к месту, куда не собиралась возвращаться уже никогда.
Мне надо было кое перед кем извиниться.
