Пугачев - [83]
Находясь в городке, Пугачев, по своему обыкновению, чинил суд и расправу. Например, по его приказу были повешены три казачки. Войсковой атаман Никита Каргин, сообщивший об этом на следствии, не знал, за что казнили этих женщин. Известно лишь, что их мужья были из числа противников «Петра Федоровича».
Однако не только казнями был занят в это время «амператор». На следующий день после вылазки он отправил в Гурьев к тамошнему атаману Евдокиму Струняшеву указание прислать в Яицкий городок пороху, а 14 марта обратился уже к коменданту Симонову и осажденному гарнизону. Его указ был доставлен в крепость весьма оригинальным способом: запечатанный конверт был привязан к хвосту бумажного змея. Когда змей, поднятый в небо, находился примерно над центром крепости, бунтовщики обрезали нитку и змей спланировал в руки осажденных. Указ повелевал Симонову и его подчиненным «удержаться» от «всяких коварных умыслов… и вылазок ис крепости днем и ночью, а также напрасного кровопролития не чинить, ублажая притом всех к покорению со обещанием от него прощения, а в случае несклонения угрожал зверояростною своею проклятою злобою». Гарнизон в ответ произвел лишь несколько выстрелов гранатами из единорога[511].
Пугачеву было уже некогда заниматься осажденными — он получил рапорт от Овчинникова, что князь Голицын вступил в Сорочинскую крепость. Действительно, Голицын, соединившись с корпусом генерал-майора Мансурова, 11 марта овладел Сорочинской, а 17-го уже был в Новосергиевской, куда к тому времени прибыл и отряд генерала Фреймана. Получив вести о захвате Сорочинской, Пугачев то ли 14 марта, то ли на следующий день покинул Яицкий городок. Сначала он направился в Берду, а потом в Татищеву крепость, где намеревался дать Голицыну генеральное сражение. Как отмечал генерал и историк Н. Ф. Дубровин, «Татищева крепость имела весьма важное стратегическое значение для обеих сторон: она прикрывала пути в Оренбург, в Илецкий и Яицкий городок». Удержать Татищеву было необходимо. Помимо войска, вместе с самозванцем прибывшего в Татищеву из Берды, туда пришли повстанческие отряды А. Овчинникова, И. Арапова, православные калмыки Ф. Дербетева и др. По самым смелым оценкам, пугачевское войско насчитывало более девяти тысяч человек (казаки, крестьяне, солдаты, представители нерусских народов) при тридцати шести пушках. Этому войску противостоял отряд Голицына предположительно в 6500 солдат и офицеров при 22–25 орудиях[512].
Если верить показаниям самозванца, накануне битвы настроения в его ставке были самые радужные.
— А вот, батюшка, — интересовался пугачевский адъютант Давилин у своего «государя», — как мы Оренбурх возьмем и князя Голицына разобьем, то пойдем в Москву. А как придем в Москву, тогда куда-та денутца бояра и государыня?
— Как куда бояра денугца, кали Москву возьмем? То вестима, што бояры-та разбегутца, а государыня-та в монастырь пойдет[513].
Прибыв в Татищеву, Пугачев занялся ее укреплением, поскольку в ней «никакой огорожи не было» (оборонительные сооружения были разрушены во время захвата крепости в конце сентября 1773 года). Он приказал соорудить «з двух сторон снежной вал», по которому «разставили пушки». Снег насыпали пленные безоружные солдаты из бывшего Чернышевского отряда. Чтобы затруднить штурм, вал был залит водой, превратившейся на морозе в лед. К пушкам «для заряду и пальбы» были «приставлены» пленные «кананеры и салдаты», которым «правильно показывал стрелять» сам Пугачев. Кстати, он лично руководил расстановкой орудий: «размерил дистанцию, сколь далеко будут брать его пушки ядрами и дробью, и поставил в тех местах колышки и навел в удобные места пушки»[514].
Когда к обороне крепости всё было готово, «государь» обратился к своему войску с призывом, «чтоб послужили с храбростию», а затем отдал приказ: «…тот день, как князю Голицыну придти должно будет к Татищевой, чтоб была в городе совершенная тишина, и чтоб люди всячески скрылись, дабы не видно было никово и до тех пор к пушкам и каждому к своей должности не приступать, покуда князя Голицына корпус не подойдет на пушечный выстрел ядром». Понятно, что Пугачев рассчитывал на эффект внезапности.
Поначалу ему удалось ввести противника в заблуждение. 21 марта в четыре часа утра Голицын произвел рекогносцировку. Поскольку разъезды, посылаемые им к Татищевой, никого не встретили, то Голицын решил, что повстанцы не собираются защищать крепость и покинут ее без боя. Однако к вечеру выяснилось, что бунтовщики не намерены сдавать Татищеву и что их много. Следующим утром в направлении Татищевой вышел авангард правительственных войск под начальством полковника Юрия Бибикова, а через час после него — основные силы. Не доходя четырех верст до Татищевой, Бибиков выслал на разведку разъезд из трех Чугуевских казаков. Увидев их, пугачевцы, в свою очередь, отправили им навстречу бабу, которой приказали: «…как ее казаки спросят, есть ли кто в крепости, то б она сказала, что злодеи были, да уехали». Баба исполнила всё в точности, и казаки въехали в ворота крепости, после чего повстанцы пытались их схватить, однако двоим разведчикам удалось бежать. Единственный пленный был на счету самого «государя»: «с Овчинниковым и кинулись на чюгуевцов, и из оных одного он, Емелька, с лошади спехнул» и к тому же ранил. Пугачев спросил казака, сколько войска у Голицына. Тот, если верить показаниям самозванца, преуменьшил количество людей («тысяч до пяти») и здорово преувеличил число пушек («с семьдесят»)
