Пугачев - [55]

— У нас и дубина [вместо грамоты] служит.

И, может быть, вспомнив каторжное прошлое новоиспеченного полковника, строго добавил:

— А естли что украдешь, то за алтын удавлю[353].

Кара повстанцы прогнали, однако к Оренбургу продвигались с войсками симбирский комендант полковник Чернышев и бригадир Корф. Впрочем, и Кар, дождавшись прибытия подкрепления, артиллерии и боеприпасов, заготовив продовольствие и закупив теплую одежду для солдат, намеревался вместе с Чернышевым напасть на восставших. 10 ноября Кар отправил Чернышеву приказ прекратить движение к Оренбургу и остановиться в Переволоцкой крепости или вовсе отступить к Сорочинской, однако его курьер был схвачен пугачевцами. Но даже если бы он и не попался в руки мятежников, он всё равно не успел бы доставить приказ, ибо в роковую ночь на 13 ноября добрался только до Бузулука, далеко отстоявшего от тогдашнего месторасположения команды Чернышева[354].

Между тем, не зная о приказе Кара, Чернышев приближался к Чернореченской крепости в 18 верстах восточнее Оренбурга. О своем намерении прибыть в Чернореченскую Чернышев сообщил Рейнсдорпу. Узнав об этом в три часа ночи 13 ноября, губернатор наверняка был обрадован, ведь он уже получил донесение Корфа, также приближавшегося к Оренбургу. В ту же ночь Рейнсдорп повелел обоим военачальникам, «выступя с начлегов своих на разсвете», следовать «к Оренбургу в боевом порядке». Кроме того, Чернышеву и Корфу сообщалось, что в случае сражения с бунтовщиками им на помощь из Оренбурга выйдет команда в 850 человек. Как писал дворянин Сукин из губернаторского окружения, «можно было ласкать себя надеждою, что во оной [день] будут злодеи с трех сторон нечаянно атакованы, и совершенное разорение их шайке последовать может». Однако Чернышев не получил губернаторского наставления, а потому надежды на разгром мятежников оказались тщетными[355].

В ночь на 13 ноября отряд Чернышева прибыл в Чернореченскую и расположился на ночлег. Здесь командир получил известие об отступлении Кара и пленении карташевских гренадеров. Принесший эту весть атаман Сакмарского городка, а за ним и пленные пугачевцы убедили Чернышева, что в Чернореченской оставаться опасно и следует тайно под покровом ночи пробираться в Оренбург. Для этих целей полковнику дали в проводники безногого инвалида, чернореченского ссыльнопоселенца Ивана Наумова. Несомненно, это была специально подстроенная ловушка. Не случайно к Пугачеву прибежал из Чернореченской некий казак «лет семнатцати» и сообщил ему о ночном походе отряда Чернышева. Самозванец, услыхав эту новость, «весьма скоро собрал своей толпы тысяч до двух, да две пушки» и «поехал навстречю того Чернышева». В отряде Чернышева было 600 гарнизонных солдат, 500 ставропольских калмыков, 100 казаков и 15 орудий. Теоретически он вполне мог прорваться в Оренбург. Однако часто теория расходится с жизнью[356].

Пугачев со своим войском встретил Чернышева утром 13 ноября в четырех с половиной верстах от Оренбурга у Маячной горы. Бой продолжался недолго. Сначала на сторону самозванца перешли казаки и калмыки, а через некоторое время и солдаты. «Только одни афицеры, собравшись в одну кучку, противились и стреляли из ружей», однако в конечном счете и их «перехватали». Хотя в Оренбурге через посланца Чернышева и были осведомлены о преждевременном выступлении отряда, помочь ему не успели. После того как продолжавшиеся не более четверти часа выстрелы смолкли, Рейнсдорп понял, что Чернышев или отступил, или захвачен пугачевцами, а потому посылать ему на помощь отряд из города было уже нецелесообразно[357].

Итак, повстанцами была одержана еще одна победа. Пленников разоружили и отправили в Берду, где офицеров посадили под караул, а солдат оставили на свободе. Проходя мимо солдат, пугачевский адъютант Яким Давилин обратил внимание на одного извозчика, «непохожаго на мужика простаго»: прежде всего в глаза бросилось то, что руки у него «не рабочие». Давилин спросил у солдат:

— Скажите правду, что это за человек?

— Это-ста наш полковник Чернышев.

Чернышева посадили под караул, а вскоре его и прочих офицеров «Петр Федорович» призвал к себе.

— Для чево осмелились вооружаться против меня? — грозно вопросил Пугачев. — Вить вы знаете, што я — ваш государь. Ин на салдат нельзя пенять, что оне простые люди, а вы — афицеры и легуру знаете. Аты, — обратился самозванец к Чернышеву, — полковник, да нарядился мужиком. А кабы ты был в порятке, то б можно тебе попасть было в Оренбурх. Вить у тебя была пехота. И за то я тебя и всех вас велю повесить, чтоб вы знали свово государя.

Пугачев тут же приказал Овчинникову вздернуть офицеров. В тот день было повешено более тридцати человек. Причем сведения о том, как вели себя пленные офицеры перед казнью, противоречивы: согласно показаниям Тимофея Мясникова, они со слезами просили пощады у самозванца, а если верить протоколам допросов Ивана Почиталина и самого Пугачева, офицеры перед смертью ничего не говорили. Почитал ин еще добавил, что приговоренные «шли к виселице полумертвыми»[358].

Отряд Чернышева был ликвидирован, но самозванцу было известно, что к Оренбургу движется бригадир Корф, а потому он выслал разведывательную группу «в числе четырех человек» под начальством Якова Пономарева, чтобы «Корфа стеречь». Однако весть о приближении противника пришла к повстанцам явно в неподходящий момент. На следствии Пугачев вспоминал: «…обольстясь толь важною победою (над Чернышевым. —