Пугачев - [112]
Однако историки полагают, что, имея такие потери, Пугачев, вероятно, был бы не в состоянии через несколько часов возобновить бой. Кроме того, по мнению этих ученых, сведения, приведенные подполковником, опровергаются пугачевскими показаниями, полученными на допросе в Яицком городке: «А как люди мои были не в порятке, то, потеряв я шесть пушек и несколько разбежавших людей, принужден был отворотить в свой стан». Пугачевские командиры Иван Творогов и Федор Чумаков на следствии подтвердили показания своего предводителя, заявив, что повстанческие силы были лишь отбиты от Казани, «а большаго вреда не учинено»[699]. Поскольку по любым подсчетам пугачевское войско было внушительным, а погибали и попадали в плен в первую очередь небоеспособные люди, то можно допустить, что верхушка восставших не особо почувствовала убыль примерно 1500 убитых и раненых. Но вот уж с чем точно нельзя согласиться, так это с утверждением Михельсона, что повстанцы были «совершенно разбиты». Кто же тогда сражался с правительственными отрядами не только 13-го, но и 15 июля?
Что крылось за словами Пугачева, что силы восставших в тот вечер «были не в порятке»? На большом московском допросе он пояснил: «…казаки ево, ворвавшись в город, напились, и много было пьяных». По свидетельству пугачевцев Федора Минеева и Дементия Верхоланцева, попойка продолжалась и после выхода из города[700].
На следующий день состоялось еще одно сражение близ Казани. Пугачев опять проиграл Михельсону, но и на этот раз не был разгромлен и даже не оставил надежды разбить правительственные войска и вновь прорваться в Казань. Для этого он набрал новых бойцов из окрестных жителей. Согласно донесению Михельсона Щербатову от 16 июля, в канун решающей битвы за Казань пугачевское войско состояло «более как в двадцати пяти тысячах человек». Справедливости ради следует сказать, что и сам он получил подкрепление от П. С. Потемкина, правда, куда более скромное. Усилившись «полутораста человеками пехоты», 15 июля Михельсон двинулся навстречу Пугачеву. Решающее сражение состоялось в тот же день на Арском поле[701].
Описывая его в уже известном нам донесении от 16 июля, Михельсон опять всячески подчеркивал достоинства противника: «Злодеи на меня наступали с такою пушечною и ружейною стрельбою и с таким отчаянием, коего только в лучших войсках найти надеялся, и малое мое число конечно б должно было уступить многолюдству злодеев, ежели бы не были подкреплены надеждою на Бога, усердием к Ее Императорскому Величеству нашей Всемилостивейшей Государыне и утверждены не были со мною умереть или победить…» По словам подполковника, бой продолжался четыре часа. Противники сражались на равных, «сначала стрельбою, а потом уже штыками и копьями». В конце концов равновесие было нарушено. Михельсон писал: «…я, взяв с собой последний мой резерв в сорок человек карабинер, ударил в то место, где подкрепление было нужнее, и злодеи сколько ни усиливались… были обращены в бег, с потерею всей артиллерии и до двух тысяч разных народов, по большей части иноверцев убитых, и живых взято до пяти тысяч человек…» Были захвачены знамена и боеприпасы, освобождены «до десяти тысяч и более душ» пленных, уведенных Пугачевым из Казани. Правительственные силы преследовали бунтовщиков «далее тридцати верст», но Пугачева поймать им так и не удалось — он «ударился в лес» и был таков. Потери в отряде Михельсона составили 35 убитых, 63 тяжелораненых и 58 легкораненых[702]. Впрочем, военачальники во все времена в рапортах преувеличивали свои успехи. Однажды Наполеон со знанием дела сказал: «Ложь, как в военном бюллетене».
Однако не подлежит сомнению, что 15 июля правительственные силы нанесли восставшим серьезное поражение. Пугачев уходил от преследователей «с малым числом» людей, не забыв захватить с собой первую жену и детей. Что же касается остальной «толпы», то одни бунтовщики погибли, другие попали в плен, а третьи разбежались на все четыре стороны. Среди последних был и знаменитый повстанческий полковник Иван Белобородов. Он с женой и дочерьми и еще три казака «ходили трои сутки» по лесу, «разсуждая: естли итти им на Волгу, то они мест не знают; а буде пробиратца в дом, то опасались, что будут пойманы на заставах». В конце концов Белобородов велел жене и дочерям «идти х Казани и явитца, сказываясь отставного солдата Семена Шеклеи-на женою», а затем и сам решил сдаться властям, назвавшись простым повстанцем. Однако нашелся знакомый, который выдал его Михельсону. Затем были следствие и приговор. Белобородов был обезглавлен в Москве на Болотной площади 5 сентября 1774 года[703].
Екатерина II была весьма обрадована победой над самозванцем и щедро наградила победителей. В частности, сам Михельсон был произведен в полковники и награжден золотой шпагой, украшенной алмазами[704].
Не исключено, что поначалу отряд мятежников, ушедший из-под Казани, был не таким уж маленьким. Так, по свидетельству Ивана Творогова и Федора Чумакова, с Пугачевым в то время было «тысячи три», причем большую часть составляли башкиры. Однако в самом скором времени ряды повстанцев значительно поредели, поскольку все «башкирцы», за исключением старшины Кинзи Арсланова, покинули «Петра Федоровича». На допросе в Яицком городке Пугачев рассказывал, что к вечеру 16 июля его войско составляло «сот пять». Впрочем, из показаний на большом московском допросе следует, что к указанному времени в его отряде было «человек до тысячи конных»
