- Он не симпатичный. Он прекрасен.
Внезапно Маркус встал и отошел от нее, держа в руках фотографию и внимательно изучая ее. Она развернулась на пуфике, желая наблюдать за каждым его движением, каждой эмоцией. Он ходил по комнате, взад и вперед перед камином, шагал по плитке, как загнанный в клетку леопард, обезумевший в неволе и от этого еще более опасный.
- Как вы нашли его? - спросил он, не смотря на нее, только на фотографию.
- Я наняла кое-кого. Я знала имя Кингсли и округ, где он вырос. На это ушло все шесть месяцев. Твоего Кингсли не так просто найти.
- У него волосы короче. Я никогда не видел их такими короткими. Почему он отстриг их?
Он сел на край ее кровати, но затем снова встал, будто сел на пружину.
- Не знаю. Может, ему пришлось подстричься ради работы.
- Чем он занимается?
- Не знаю.
- Где он живет? Он сейчас в Париже? Он в университете? Он умный. Он должен быть в университете.
- Я не знаю, где он живет. Не спрашивала.
- Почему нет? - он повернулся к ней, его голос требовал, а не приказывал.
- Потому что я не хотела знать. Если бы знала, у меня был бы соблазн рассказать тебе. И ты сказал, что все, что ты хотел знать, это жив ли он. Вот что я и дарю тебе на Рождество - доказательство жизни. Его жизни. Он жив. На другие вопросы о нем ответить я не могу.
- Но вы могли бы узнать ради меня?
- Да.
- И не сделали этого? Почему? Помучить меня?
- Конечно.
- Вы ненавидите меня?
- Ох... бедный Бамби. - Она покачала головой, цокая. – Знаю, что это больно. Каждый мальчик, который впервые влюбляется, думает, что он изобрел саму концепцию любви. Я тоже была влюблена. Я знаю, какая это пытка. Но я не просто так пытаю тебя, хоть это и правда. Я хочу преподать тебе урок. Если у тебя появляются желания, ты должен научиться просить желаемого, а не того, как тебе кажется, чего ты должен хотеть. Ты хотел знать, жив ли он. Вот и все. Именно это я и дала тебе.
Закинув ногу на ногу, опираясь локтем о колено, а подбородком о руку, Магда улыбнулась и задалась вопросом, ударит ли он ее. Это бы нисколько ее не удивило, если бы он это сделал. Эта улыбка, которую она продемонстрировала, заставила ни одного мужчину ударить ее по лицу. Эти мужчины проиграли, конечно же, у одного даже были проблемы с рукой, которой он ударил.
В два широких шага он пересек расстояние от камина до пуфика у рояля и остановился перед ней. Она приготовилась.
Он наклонился и едва касаясь поцеловал ее в губы. Так легко, словно прикосновение птичьего крыла. Ее губы покалывало, будто их щекотали.
- Спасибо, Магда, за Рождественский подарок.
- Пожалуйста, Бамби. - Она похлопала по пуфику, и он снова сел рядом с ней, по-прежнему сжимая в руках фотографию.
- Могу я ее сохранить? - спросил он.
- Она твоя, но пусть она будет здесь, в доме. Ради твоего же блага, дорогой. - Она похлопала его по колену, и он позволил, его горе из-за давно утраченной любви превратило его в ребенка. Он положил голову ей на плечо, и она поцеловала его в макушку. - Не думаешь, что она должна остаться у меня?
Он глубоко вдохнул и кивнул.
- Но ты можешь навещать меня в любое время, - ответила она. - Можешь оставить у себя ключ от моего дома.
Он снова кивнул и выпрямился, словно вспомнил, что он взрослый мужчина и не должен так себя вести. Бедное дитя, по напряжению в его челюсти она могла сказать, что он хотел плакать, но его гордость не позволила бы.
- Он курит, - сказал он. - Он не должен курить.
Магдалена впервые заметила, что молодой человек на фотографии, Кингсли Маркуса, держал сигарету между двумя пальцами правой руки. Похоже на «Голуаз» - завтрак солдата. Она солгала Маркусу, не ново, она постоянно лгала ему. Она солгала, когда заявила, что не знает, чем занимается Кингсли. Два года назад Кингсли Теофиль Буансонье присоединился к французскому Иностранному легиону, поэтому его так сложно было выследить, так как Легион постоянно менял место дислокации. Поэтому он остриг волосы. И именно поэтому она не сказала Маркусу, чем занимается Кингсли. Узнай, что Кингсли вступил во французскую армию, Маркус едва ли нашел бы покой, который так искал.
- Он француз. Конечно же, он курит. Я курю.
- Вы не Кингсли.
- Значит, могу заработать рак легкий, а он нет?
- Я бы никогда не разрешил ему курить. Я бы отказывался его целовать. Из-за этого он бы бросил.
- Ах... первая любовь. Приказывать своему любовнику, чтобы тот что-то изменил в себе, лишь бы удовлетворить свое желание. Это мило, когда ты подросток. Но не настолько, когда становишься старше. Но что ты знаешь об этом? Ты больше никогда не влюбишься, верно?
- Нет, не влюблюсь.
Магдалена улыбнулась про себя, но не стала его дразнить. На сегодня достаточно.
- Ты прав, он, правда, очень красивый молодой человек, - сказала Магдалена, смотря на фотографию. - Поразительные черты лица. Аккуратный греческий нос. И эти губы... я бы кусала нижнюю губу, пока она не выглядела так, будто ее ужалили.
- Я кусал эти губы. Не сильно. Я не мог оставлять следы там, где их могли видеть другие. Или пытался не оставлять. Несколько раз не получилось.
- Специально?
- Нет. Не думаю.
- Но ты не уверен?
Он покачал головой.
